– Как вы думаете, османы пришлют на борт агента?
Янсен покачал головой:
– Нет. Он будет осматривать товары уже в портовом складе. Море у Мохи очень неспокойное, выходить будет только тот, кому это действительно необходимо.
Жюстель показал на лодку:
– Нам придется.
– Так или иначе, – ответил Янсен. – Наше судно слишком велико для этой жалкой крохотной гавани.
– А среди нашего груза, случайно, нет того, чего турецким чиновникам лучше не видеть? – поинтересовался Жюстель. И, обернувшись к Овидайе, добавил: – Например, вашей странной аппаратуры.
Овидайя кивнул:
– Вы правы. Однако для этого у нас есть приспособление Дреббеля.
Ханна Кордоверо удивленно поглядела на него:
– Что это такое?
– Судно, способное плыть под водой.
– Что-что?
– Вы не ослышались, мадемуазель. Речь идет о подводном транспортном средстве.
– Я читала о таких судах. Тахбир аль-Тайсир описывает нечто подобное в своем трактате «
– Вовсе нет, – ответил Овидайя. – Корнелис Дреббель, голландский натурфилософ, проплыл в такой подводной лодке от Гринвича до Вестминстера меньше чем за три часа.
– Но как можно опуститься и потом всплыть?
– Интересный вопрос. С помощью насоса. Вы знакомы с исследованиями Роберта Бойля относительно квинтэссенции воздуха? Нет? Что ж, Бойль утверждает, что…
Янсен нахмурил лоб.
– Очень интересно. Но вместо того, чтобы читать нам доклад о воздухе, вам стоило бы постепенно перейти к деталям, Челон.
– Каким деталям?
– Ну, например, как мы попадем на вашу легендарную кофейную плантацию. Нам все равно придется ждать, все места на причалах заняты, однако вон те голландцы впереди, – и он указал на стоявший к западу от них когг, – как раз поднимают паруса.
Овидайя кивнул. Действительно, этот разговор лучше вести на палубе, нежели в городе.
– Хорошо. Позовите всех. Встречаемся в кают-компании.
Вскоре после этого все они сидели под палубой за большим столом. Жюстель, как обычно, болтал с Марсильо, в то время как Янсен молча смотрел в окно, а Вермандуа глядел в потолок, скрестив руки за головой. Овидайя краем глаза наблюдал за обеими женщинами, сидевшими на противоположном конце стола. Поначалу он думал, что Кордоверо станет доброй подругой графине. Ученый не мог сказать, на чем основывалось это предположение, – возможно, на том факте, что они обе были женщинами. А может быть, он предполагал, что им будет о чем рассказать друг другу. Да Глория была светской женщиной, в то время как Кордоверо жила словно монахиня. Зато иудейка могла многое рассказать о нравах и обычаях Востока, в то время как графиня мало что знала на этот счет. Можно было представить себе, что это даст достаточно тем для долгих и пространных бесед. Овидайя представлял их себе в некотором роде как химические субстанции, дополняющие друг друга. Однако страшно ошибся. Стоило свести женщин вместе, начиналась реакция, – вот только контролировать ее было нельзя. Все, что нравилось Ханне Кордоверо, да Глория считала достойным презрения и не скрывала своего отношения. Сефардка же постоянно поднимала свои выразительные брови и обычно сносила постоянные подколки со стоическим спокойствием, что доводило генуэзку до белого каления. Из-за чего они так рассорились, сказать было нельзя. В любом случае он на этот счет старался с дамами не заговаривать.
Овидайя откашлялся. Все взгляды устремились к нему.
– И вот мы достигли цели нашего пути. По крайней мере, – он развернул на столе карту, – мы к ней приближаемся.
Марсильо, единственный посвященный почти во все детали плана, примирительно улыбнулся. Остальные склонились над картой, изображавшей юг Аравийского полуострова. Моха находилась на западном побережье, дальше к северу была нанесена Сана.
– В Битлфаки сушится кофе. В Мохе кофе хранится в конторах, а затем отправляется морем в разные страны. Однако собственно плантации находятся вот здесь.
Овидайя провел пальцем в восточном направлении через прилегающие к Мохе территории, через полосу пустыни, на которой был отмечен Бейт-аль- Факих. Дальше к востоку были изображены горы. Там его указательный палец остановился.
– Я думал, эти кофейные кустики растут в пустыне, – заметил Янсен.
