Вокруг меня был большой город, проспект, куча народу, и шум, и огни, и такая прямо энергия от всего идет, даже от зданий. Только мне не хватало, чтобы Стив взял и все испортил.
– Слышь, классный будет вечер, – сказал я, чтобы сменить тему. – Мне здесь так нравится. Хотел бы я тут жить.
Я обернулся вокруг столба и чуть не сшиб Стива на проезжую часть.
– Уймись, – пробормотал он. И глотнул из бутылки. Ну и хорошо, может, развеселится немного.
– А ты, – спросил он у Мотоциклиста, – ты будешь?
– Ты же знаешь, что он непьющий, – сказал я. – Только по случаю.
– Вот и правильно. А почему, кстати?
– Вопрос контроля, – ответил Мотоциклист.
Стив раньше никогда не заговаривал с Мотоциклистом. Это он от вина так расхрабрился.
– Тут так клево все, – продолжил я. – Ну, огни и все такое. Не то, что у нас на районе. Бесцветное все. Слышь, – сказал я Мотоциклисту. – Ты же не видишь цветов, да? Тебе здесь как сейчас?
Он на меня посмотрел, как будто с трудом вспоминая, кто я такой.
– Как в черно-белом телевизоре, я думаю, – сказал он наконец. – Да, примерно так.
Я вспомнил отблески от телевизора в доме Патти. И быстро выгнал все мысли о ней из головы.
– Жалко.
– Я думал, что дальтоники не видят только красный. Или зеленый. Читал где-то, что они не различают красный или зеленый или коричневый типа, – сказал Стив. – Где-то читал.
– Я тоже это читал, – сказал Мотоциклист. – Но жизнь иногда отличается от того, что в книгах.
– Ему на самом деле это не мешает, – обратился я к Стиву. – Ну, кроме когда он на мотоцикле рассекает, то проезжает на красный.
– Иногда, – сказал Мотоциклист, хотя обычно он разговор не поддерживает, – мне кажется, что я помню, как это – видеть цвета. Давным-давно, когда я был еще ребенком. А ребенком я перестал быть в пять лет.
– Да ну? Вот интересно, когда же я перестану быть ребенком.
Он на меня поглядел таким взглядом, которым он смотрит на всех остальных.
– Никогда.
Мне это показалось смешным, так что я засмеялся, но Стив нахмурился. Как кролик на тигра.
– Это что было такое – пророчество или проклятие?
Мотоциклист его уже не слышал, и хорошо, что не слышал. Было бы неприятно смотреть, как Стиву достается по зубам.
– Слышь, – говорю. – Пошли в киношку.
Их прямо на проспекте было несколько. Мы как раз проходили мимо афиш.
– Прекрасная мысль, – сказал Стив. – Дай сюда бутылку.
Я передал ему бутылку. С каждым глотком он все больше расцветал.
– Какая жалость, – сказал он. – До восемнадцати не допускаются. А выглядит очень интересно.
Он внимательно изучал картинки на афишах.
Мотоциклист подошел к окошку кассы и взял три билета, вернулся и протянул нам по одному. Стив смотрел на него, раскрыв рот.
– Что ж, – сказал Мотоциклист. – Вперед.
И мы прошли прямо в зал. Мне понадобилось какое-то время, прежде чем глаза привыкли к темноте. Недолго. Мотоциклист уже занял для нас три места в самой середине.
– Я здесь уже бывал, – сказал я Стиву. – Один раз попал в облаву. Укатайка. Видел бы ты, что они крутили в тот вечер. Что-то с чем-то.
Я уже совсем собирался описать ему тот ролик, но он меня перебил.
– Облава? То есть как это? С полицией?
Он помолчал немного, а потом сказал:
– Расти-Джеймс, слушай. Если типа попадешь под арест, можно отказаться вносить залог? Ну, остаться в тюрьме, вместо того чтобы выпустили и отправили домой.
– Это о чем вообще?
– Если мой отец явится меня выкупать из участка, то я там лучше останусь. Серьезно. Лучше останусь в камере.
– Да ладно тебе. Все будет нормально.
Я закурил и положил ноги на спинку переднего кресла. Это, что ли, мои проблемы, что кому-то вдруг понадобилось там сидеть? Сидевший обернулся и уставился на меня. А я на него, с таким выражением, как будто моей самой заветной мечтой было проломить ему череп. Он сдвинулся на два сиденья
