остановил проезжавшую машину, отвез Олега в больницу и вернулся к Белому дому к трем часам дня. Там царило мрачное настроение, уже дошли известия о катастрофе в Останкине. «Тут я увидел, что наши вожди – негодяи, они развязали эту войну, эту конфронтацию, и послали людей без оружия, без приказа, на смерть. Они совершили преступление». Понимая, что конец уже близок, Дугин под утро следующего дня ушел из здания парламента.
Лысюк поныне оправдывает действия своих людей. «Огонь велся только по тем, кто был вооружен или хотел подобрать оружие», – сказал он в интервью 2003 года, но тут же оговорился:
Попробуй там, в темноте, различить, кто журналист, а кто боевик… Мне себя винить не в чем. Я выполнял приказ. Конечно, я испытываю большое сожаление в связи с тем, что погибли люди, в том числе совершенно невинные. Все мы стали тогда жертвами кризиса власти. Но также хочу сказать следующее: будет грош нам цена, если мы, военные, не выполним приказ[362].
Но версия полковника Лысюка оспаривается, а множество несостыковок только усложняет загадку: кто или что спровоцировало эту бойню? Леонид Прошкин, глава специальной следственной комиссии, назначенной Генпрокуратурой России, несколько месяцев изучал историю парламентского мятежа и не нашел никаких доказательств того, что в здание Останкино попала запущенная из гранатомета граната – не было обнаружено следов взрыва.
Вот эта граната прожигает полметра бетона, вот эта граната от РПГ-7. А там была вот такая дырка, которая от крупнокалиберного пулемета, – когда ездил вот этот самый БТР, стрелял. Если бы в него попала эта граната, там совсем другой был бы след[363].
Прошкин установил, что раны, полученные Ситниковым, и пробоины в его бронежилете не соответствуют последствиям взрыва гранаты из РПГ-7, которая пробивает танковую броню. Он предположил, что у Ситникова взорвалось что-то из его личных боеприпасов [364].
Итак, остается вероятность, что смерть Ситникова – результат случайного взрыва или, хуже того, провокации, устроенной для того, чтобы натравить и без того нервничавших защитников Останкина на толпу.
Ельцин называл инцидент в Останкине трагедией, но в его дуэли с парламентом это стало поворотным моментом. На телеэкранах и в газетах по всему миру предстала попытка вооруженного штурма телестанции – и это после того, как мятежники уже захватили мэрию. Кремль получил возможность сказать (и даже отчасти правдиво), что это было не избиением десятков практически беззащитных демонстрантов, но отражением вооруженного нападения.
После событий в Останкине исход был очевиден. 4 октября в 19-00 несколько танков Т-80 остановились напротив Белого дома на другом берегу Москвы-реки. Экипажи были полностью укомплектованы офицерами. Тем временем бойцы «Альфы» без особого энтузиазма занимали позиции вокруг здания, ожидая сигнала к штурму. При подготовке к операции произошла еще одна таинственная трагедия: когда бойцы «Альфы» выгружались из БТР, один рядовой был смертельно ранен пулей снайпера. Коржаков, бывший охранник Ельцина по линии КГБ, сыгравший ведущую роль в подавлении парламентского кризиса 1993 года, описал это инцидент в автобиографии. Когда они увидели одного из своих убитым, боевой дух вернулся к спецназовцам. «Появилось боевое настроение, исчезли сомнения»[365]. Но и поныне продолжаются споры о таинственном выстреле. Выйдя в отставку, Геннадий Зайцев, командир подразделения «Альфа», дал интервью, в котором заявил, что роковой выстрел был сделан не из Белого дома, а из гостиницы «Мир», где находились преданные президенту Ельцину силы[366]. Он высказал страшное подозрение: выстрел был сделан умышленно, чтобы спровоцировать его солдат: «Эта подлость, она была с одной целью – озлобить «Альфу», чтобы она рванулась туда и начала все кромсать»[367]. Если это правда, проливается новый свет на гибель рядового Ситникова накануне, после которой бойцы «Витязя» начали стрелять по толпе у Останкина.
Коржаков оспаривал это сообщение, заявив в интервью, что Зайцев был в тяжелом психологическом состоянии и «как он вообще мог определить, откуда его [солдата] застрелили? Он что, полицейское расследование проводил? Делал замеры? Нет, они унесли парня с поля боя живым, он только потом скончался». Но Зайцев настаивает: он сразу же понял ситуацию, и хотя был уверен, что солдат пал жертвой грубой провокации, он все же распорядился начать операцию: «Но я понимал, что если вообще отказаться от операции, то подразделению будет конец. Оно будет разогнано…»[368] Задним числом он уверенно утверждал, что подразделение «Альфа» передали после этих событий в ведение Министерства безопасности именно потому, что оно не применило «другие методы», то есть не стало брать здание парламента силой (и Руцкой, и Хасбулатов не погибли при штурме, как планировалось).
Личность снайпера, убившего бойца «Альфы», поныне остается загадкой, как и многие другие события октября 1993 года, в том числе взрыв в Останкине. Если «Альфа», элита российской спецслужбы, попала в лабиринт заговора, страшно даже подумать, кто на самом деле стоял за всей этой историей.
Около 9 часов вечера танк Т-80 выстрелил в Белый дом, 150-миллиметровый снаряд попал в один из верхних этажей. Последовали новые выстрелы, все по верхним этажам, то есть не с целью поразить кого-либо из находившихся в Белом доме: обстрел был символический, чтобы сломить дух защитников Белого дома. Тем не менее, согласно подсчетам, погибло около 70 человек, в том числе случайные прохожие. После обстрела из танков бойцы «Альфы» вошли в здание и вывели не оказывавших сопротивления мятежников.
Снайперы, стрелявшие по военным и спецназу во время осады Белого дома, так и не были найдены и не предстали перед судом. Коржаков высказал предположение, что они принадлежали к Союзу офицеров и ускользнули через тоннели под Москвой-рекой, перебрались из гостиницы «Украина» на другой
