Ладони ветра. Сборник стихотворений

лета.
Образ Судьбы неточен:
Слонёнок с огромным бивнем?
Из белых ромашек лира?
Иль город из звёздных клеток?
Сердце не знает страха,
Стучится ладошкой в окна
Дома, где настежь двери,
И ветер срывает шторы.
Сыростью веет, прахом.
Сплетает паук венок на
Свечку, что спичке верит
И вечному солнцу вторит.
Взгляд убегает в нежность,
Впадая то в страсть, то в святость.
Сумрак наполнен морем
И пенистым криком чаек.
Жалкая безнадёжность
Слезой обнажает вмятость…
В проруби тонет горе.
Отчаянье тонет в чае…
Чёрные кудри ночи
На землю упали ливнем.
Лунные песни мира
Рассыпались лаской лета.
В сердце свеча пророчит.
Весенние сны взошли в нём
Запахом сладким мирра,
Божественной тайной света.

Ночь

Небо плачет васильковым снегом
И водой целует вечер глаз,
Вкрадчиво заходит в сердце негой.
А потом – лишь мгла… седая мгла…
Потому что Ночь скрывает лица,
Путает следы чужих утрат.
Ночью не поют о солнце птицы,
Дожидаясь светлого утра.
Не хотят со звоном падать звёзды,
Зажигая счастьем фонари.
Мчатся поезда, вгрызаясь в вёрсты.
Не звонят зарёю звонари.
И метель скрывает очертанья
Глаз и губ, и рук, стучащих в дверь.
Крестик золотой держу у рта я,
Вновь кусаю губы в Ночь потерь…
В Ночь уходят радужные кони,
Окунаясь в облачную суть.
Тучи – занебесные драконы —
В тайниках веков Зарю пасут.
От Луны не жду святого чуда,
Не стремлюсь к жемчужным берегам.
Ночь целует – поцелуй Иуды.
Ночь ласкает – плёткою врага.
На висках фиалковые тени,
Бледность на щеках – от всех берёз.
Ночь – пора потерь и вечных бдений.
Ночь – перо невыплаканных грёз…
В небе тает снег. В руке – распятье.
Нарекусь Свечой (пусть каплет воск!)
Ночь мудра, и буду я внимать ей
До утра, до песни жёлтых ос.

Поэты, тонкие, как травы

Поэты, тонкие, как травы,
Испив из лунных глаз отравы,
Летят на крик полночной птицы,
Рисуют крылья, жгут страницы
Святыми строчками пророчеств.
Морошкой звёздной Ночь морочит,
Седыми тайнами знамений
Поэтов, вставших на колени
Перед грядущими веками,
Перед зовущими руками.
Лесной слезой на лист стекают
Поэты – чтобы стать стихами!

Поэзии нужна трагедия

Поэзии нужна трагедия:
Придуманная или реальная – неважно.
Без этого горького пития
Жить не хотят стихи.
И каждый момент, фрагмент бытия
Поэт отвоёвывает отважно
Для непредсказуемого наследия
У всех четырёх стихий…
Поэзия не знает жалости,
Сжигая жизнь, – так пламя кидается
                                                        на книги
Во время пожара. Буйство в крови!
Кто же вовлёк слова
В магический танец и отравил
Ритмичным звучаньем?
Трагично вещают вериги
Рожденье Поэта. Припомнят шалости
Тому, кто Смерть целовал.

Поэзия достойна смелости —
Напишут мученики о том на чистых
                                                    страницах.
Морозные звёзды подскажут путь —
Тайных напевов нить.
Останется только небу шепнуть
О храбрости сердца и навсегда
                                              отстраниться
От счастья… Поэты не просят милости,
Не в праве Судьбу винить!

В Поэзию врастаю нервами.
Стремительными или смущёнными
                                                     словами
Пророчу… Черчу фигурки времён,
Чувствуя чёткий ритм.
Пугают меня не звуки имён,
А их трагедийность вещая над головами
Поэтов, познавших безумье первыми…
Оно и во мне горит!

Я устала молчать, ощущая, как холоден лист

Я устала молчать, ощущая,
          как холоден лист.
В бесприютные дни не рождаются
          лёгкие строки.
Скучный блюз мне играет
          слепой пианист,
И в слезах саксофона звучат
          золотые упрёки.
Ледяные уста запоздалой весны
          снова лгут
О бескрайних морях, о небесных мирах
          вне закона…
Спят слова. Тонкий лист, словно
          поле в снегу,
Как сухая доска, из которой
          не вышла икона…
Умирают стихи. Я устала
           их в гробики класть,
Каждый день вспоминать в безвременье
          ушедшие звуки.
Я бессонным ночам даровала
           жестокую власть —
Даже отклик души превращать
           в бессловесные муки…
На белеющий лист я со страхом
          смотрю в темноте —
Сколько холода в нём. От молчания
          губы немеют.
Я не вижу, не слышу себя… я теперь,
          словно тень
Незаконченных строк, что, рождаясь,
          дышать не умеют.

Где же синь небесная?

Где же синь небесная?
Где же синь?
Я стою над бездною.
Упаси,
Зимний ветер, странницу.
Вознеси!
Серость дней не нравится.
Не проси
Быть слепой и старенькой,
и глухой.
Хлопну сердца ставенькой.
И рукой
Помашу корабликам
и коням,
Даже красным крабикам
от меня
Лёгкий взмах достанется.
Я – добра.
Снова снег сметанится
до утра.
В зимний мрак вжимаются
фонари…
До зари мне маяться,
до зари.

Не говори со мной, печальная Баньши

Не говори со мной, печальная Баньши[1],
Не пой тоскливых песен, умоляю!
Слова твои слезами наполняют
Глаза, как чаши ландышей больших…
Чужие дети кажутся родней,
Друзья изменой образа увечат…
Баньши, поверь, рыданьями не лечат
В извечном лазарете ждущих дней.
Твой облик птичий жертвенно красив,
Ты