изумлении, оторопел, растерялся и рванул в обход огромного камня. Это меня и спасло. Члены экипажа, услышав мои вопли, ринулись мне навстречу, и встречными выстрелами в воздух в его сторону отогнали медведя. Позже рассказывали, что они были в восторге от такого виртуозного прыжка. Полет над камнем был весьма живописен и им очень понравился. Хорошо, что берег был рядом и ребята не успели разойтись. Будь он чуть далее, и не было бы моих друзей, я бы, не убежал.
На следующий день я подобрал фуфайку (все — таки корабельное имущество) и раздавленный фотоаппарат. Такие кадры для читателей этого очерка пропали! Попытался влезть на каменную глыбу, которую я в прошлый раз легко перелетел. Но не смог. Покачал головой и покинул это злосчастное место.
С борта судна, при выполнении научных прибрежных съемок, мы неоднократно наблюдали, как медведи рыщут по берегу моря и пользуются его дарами. Порою они едят умершего от каких либо причин тюленя, независимо от того сколько дней он пролежал на берегу, сивуча, погибшего от старости или от ран нанесенными акулами. Ориентируются мишки обычно на стаи морских птиц, поднимавших громкий гвалт над зловонной тушей погибшего морского зверя, и незамедлительно идут к нему. А если ничего подобного нет, то они просто роются в морских отбросах, выуживая оттуда мелких рачков, моллюсков и громко хрустят ими, что слышно было даже нам. Очень редко, но иногда море выбрасывало на берег погибшего кита. Откуда ни возьмись, но рядом с тушей появлялись десятки медведей. Причем, они при этом, мирно уживались. Ели неделю, другую, пока не оставались на берегу голые кости. Не затрачивая огромных усилий они славно отъедались накапливая на зиму жирок.
Мне довелось еще вступать в неожиданный контакт с медведями также в одной из бухт Олюторского залива, в Беринговом море, Камчатского края. Там мы проводили количественную учетную съемку икры сельди (от КамчатНИРО).
Нерест происходит в мае, сразу после освобождения бухты ото льда. Дно мелководья и водоросли покрываются толстым слоем семенной икры. Весь берег покрывается белою пеной. Здесь и было наше место работы.
Субстрат с икрой мы собирали в пик нереста в период сизигийного отлива. Подсчитывали количество икринок в пробе и оценивали плотность отложенной икры на нерестилище.
Нерестовую селедку ждут не только морские животные, но и морские птицы. Для медведей икра в этот период является первым после зимовки источником полноценного и вкусного белка. Это потом они будут поджидать ход горбуши, а пока, столпившись вдоль берега, с наслаждением слизывали с морд и лап лакомую пищу.
С трудом найдя свободное местечко и, с опаской поглядывая на косолапых мишек, мы с лаборанткой выполняли свою опасную, но нужную работу. Девчонка порою попискивала от страха, но работу не бросала. Да и медведи отнеслись к нам вполне благожелательно, только посматривали в нашу сторону, не претендуем ли мы на их участки. Я прекрасно знал, что главное — не паниковать, не дергаться, вести себя спокойно.
Молодые непоседливые медвежата, с симпатичными мордашками и маленькими выпуклыми, словно бусинки, глазами, с мокрыми и белесыми от слоя икры носами нам очень понравились. Они все порывались подойти к нам. Но медведица время от времени раскатистым рыком останавливала их. Да и мы, старались держаться от них подальше.
Когда взрослый медведь вставал на задние лапы, рассматривая нас, то он казался нам пугающе огромным и страшным. Но злобы в них я не чувствовал, только настороженное любопытство.
Но, все равно, появлялось желание бежать от него и бежать. Но я также знал, что бежать от зверя, ни в коем случае нельзя. Он инстинктивно устремляется за тобой и все равно догонит. Скорость бега у него такая же, как у бегущей лошади. Закончив работу на этом участке, мы тихонько, не спеша, покинули его. На следующее утро лаборантка «заболела» и мне пришлось заканчивать работу самому.
Медведи, по-моему, привыкли ко мне и не обращали на меня никакого внимания, также как и на морских птиц, выклевывающих икру с булыжников и водорослей. Лишь время от времени ближайший ко мне медведь принюхивался ко мне, но затем, успокоившись, признав во мне «своего», продолжал наслаждаться лакомым блюдом.
После совместных «посиделок» на берегу Олюторского залива, мое мнение о медведях, как я наивно предполагал, резко изменилось в лучшую сторону. Если не раздражать их, не претендовать на их пищу и территорию, то с ними вполне можно ужиться, конечно, как я полагал, в разумных пределах. Они имеют право на существование рядом с нами. Но, после встречи с моим другом, охотоведом, я понял, что нам просто повезло. На самом деле, как уверял меня знаток медведей, некоторые из них непредсказуемы. С нами рядом на берегу залива были «правильные» медведи, наевшиеся до отвала, сытые, милые и благодушные. Но среди них встречаются оголодавшие отщепенцы, дикие и необузданные, как я уже говорил, не впадающие в спячку, словом шатуны, как их называют охотники. Ну и конечно раненые, обиженные людьми. Тогда берегись. Ничто не спасет от них. В 2003 году от зубов шатуна погиб сотрудник Кроноцкого заповедника.
В этой «стране медведей» некоторые аборигены с ними сравнительно мирно ладят. Как мне рассказывал, в одной из бухт Камчатского края, коренной камчадал Гриша: «С ними лучше не встречаться, когда они голодные, после зимней спячки. — Но все равно первыми никогда не нападают, если конечно их
