тысячелетий пришлось такое стояние! Я не верю в его агрессивность. Я думаю, для чего спустился так близко? Я хочу, чтобы он передал мой привет Хлебникову, но мне кажется, что у Вас это получится лучше:))).
Ответ: Нет, у Марса лучше получится, он к Хлебникову ближе. А следить за ним трудно: в Москве такая атмосфера, что и Луну редко видно бывает. Буду в деревне, обязательно посмотрю, чего это он там затевает.
«О прошлом никогда не грущу…»
О нем говорят: самое знаменитое, что Илья пока сочинил, — это стихи для песен группы «Наутилус Помпилиус». «Ален Делон говорит по- французски…», «Казанова, Казанова…» Словом, весь «Нау» конца 1980-х годов. Это были песни, на которых выросло целое поколение. Они мощно заслоняли собой незатейливые тру-ля-ля советской эстрады и заставляли вслушиваться в смысл. Фамилия Кормильцев была также знаменита, как и Бутусов. И если последний сейчас то исчезает, то всплывает на музыкальных просторах, то Илья вообще ушел из этого мельтешения. Занимая должность главного редактора издательства «Ультра. Культура», Кормильцев остался большим философом. С ним встретился Михаил Шабашов.
МШ: Как это вас жизнь крутанула?
ИК: Жизнь всех крутит вне зависимости от наличия успеха. Я человек очень скептический и настроен обычно весьма пессимистически, поэтому успех и слава на меня не действуют. Я преодолеваю головокружение от успехов при помощи скепсиса. Поэтому даже в момент успеха «Наутилуса» я старался относиться прохладно к происходящему. Критерием оценок для меня всегда был круг близких мне людей, а не публика. И если жизнь меня как-то крутила, то не в силу контраста между успехом и не успехом, а совсем по другим причинам. У меня вообще дефицит ностальгии. О прошлом никогда не грущу. Оно для меня — это нечто несуществующее в природе, не имеющее ко мне никакого отношения. Для меня важен настоящий момент и то, что надо сделать в будущем.
МШ: Тогда «вчера» вычеркиваем, оставляем «сегодня» и «завтра». Чем они у вас наполнены?
ИК: В настоящий момент я увлечен идеями издательства «Ультра. Культура». Меня заинтересовало это дело не в силу того, что я люблю книги или привязан к книгоиздательскому процессу. На самом деле, книги для меня были очень важным и самым достоверным источником информации в окружающем мире. Все остальное значило меньше. Мне самому тоже хотелось бы писать книжки, но самый эффективный способ в наступившую эпоху — это передавать свои мысли при помощи чужих текстов. Я печатаю тексты других людей, высказывая свое отношение к происходящему через них. Таким образом, я создаю метакнигу из этих книг, которая говорит очень много о моем внутреннем мире. Использую такой косвенный способ творчества в качестве главного редактора.
МШ: Что влияет на выбор того или иного автора?
ИК: Меня интересуют произведения, которые строятся на неприятии существующей действительности. То есть тексты, призывающие людей изменять окружающую действительность, включая свой внутренний мир. Я не отдаю какого-то предпочтения политике перед художественным творчеством. Это различные виды одного и того же процесса. Главное — наличие этого эволюционного фактора, идущего в противоположность с тем, что я называю колыбельным творчеством. Есть произведения, которые приучают человека к мысли, что нужно находиться в состоянии не бодрствования, а сна мыслительного. То есть он должен пассивно относиться к происходящему вокруг и боготворить действительность, как последнюю инстанцию, которая дана свыше и существует на данный момент. То есть ложиться в ямку и крайне агрессивно воспринимать любые попытки вытолкнуть сознание из занятой ниши…
МШ: Из этого исходит ваша симпатия к агрессивности?
ИК: Она не является персональной, а скорее — метафизической. Любой продукт активного отношения к действительности всегда раздражает людей пассивных. Если ты в этой жизни активно себя проявляешь, то неизбежно, рано или поздно, ты сталкиваешься с неприятием того, что делаешь. Собственно, это я и хотел сказать, когда в свое время написал строчку: «Если есть те, кто приходят к тебе, найдутся и те, кто придет за тобой». Любое активное действие в обществе вызывает всегда консервативную реакцию. В основном это, как правило, раздражение на самих себя. На бытовом уровне все это сводится к фразам: «Зачем все это надо? Нам и так хорошо», чем и выражаются убеждения пассивных во вредоносной деятельности активных. В любом случае, эти два течения все время сталкиваются на протяжении человеческой жизни.
Поэтому мы ищем тех авторов, которые отображают конфликт с данной нам в ощущение действительностью и тем самым пытаются заглянуть под поверхность вещей.
