Опер скинул с дивана дипломат на шлаковый утеплитель и резко перекинул диван:
– А это что? – показал он на лежащий свёрток, перетянутый изоляционной лентой.
– А это моё личноё, – поднял свёрток Колчак.
– Разрешите, я взгляну, – опер протянул руку за свёртком.
Но Колчак стал при всех снимать ленту и рвать бумагу. В свёртке оказалась бутылка марочного вина, два стакана, два яблока и два плода хурмы.
– Что будем делать ребята? – спросил Евланов у своих коллег.
Те оба стояли и упорно смотрели на диван:
– Что – то мебель мне подозрительная? – сказал опер, который обыскивал Мареку. По его поведению было видно, что он был у них старший.
– Давай Кочубеев, начинай осматривать диван? – дал он команду третьему оперу. Проверь идеально, каждую пружинку? А то мы здесь с Евлановым какашки вдыхали, – посмотрел он Колчаку в глаза, а ты без толку по улице шлялся.
Кочубеев снял с себя плащ и перекинул его через гимнастическую перекладину.
Опрокинутый диван он поставил на ножки и начал прощупывать его со всех сторон.
Колчак в это время открыл бутылку вина и налил стакан Мареке, и себе. Выпив вино, они демонстративно надкусили сочную хурму и начали восхвалять вино.
– Хорошее вино и название у него подходящее, «Райские кущи», – произнёс Марека.
– Тонкий и неповторимый аромат, вкуснее нектара. Такого на Олимпе у Зевса и его команды точняк не было, – оценил Колчак.
Кочубеев продолжал ощупывать диван, изредка поворачивая голову на своих коллег, давая понять, что положительных результатов поиска не дало, и не предвидится
Колчак и Марека налили себе ещё вина и выпили.
Евланов недовольно смотрел на них, потом подошёл и сказал:
– Вы мешаете нам работать, я сейчас карету вытрезвителя вызову и вас оформят, как испорченный товар.
– А это за что? – спросил Колчак.
Раздался треск протлевшей диванной обшивки. Кочубеев острым брелком от ключей совершал акт вандализма над старым диваном.
– За, что вы меня спрашиваете? – продолжал Евланов, – отвечаю, – за распитие спиртных напитков в неположенном месте.
– Вы знаете, где мы все здесь присутствующие находимся вместе с диваном? – с подвохом спросил Колчак.
– На чердаке, где – же ещё, – распарывая диван, пробасил Кочубеев.
– Правильно догадливый. На чердаке над квартирой Колчиных. Вот он, – Колчак положил руку Мареке на плечо, – Александр Фёдорович Керенский, – директор по сбыту объединения «Воды Серафима», мой друг детства. В данный момент он мой гость и я на своей территории имею права сам выпить и его угостить, а вы незаконно вторглись без управдома на чужую территорию и испохабили антикварную мягкую мебель, принадлежащую моему праотцу писателю Тургеневу.
– Колчин перестаньте ахинею нести? – будьте серьёзнее, – сказал старший опер, которого другие опера называли Игорем.
– Я вам вполне серьёзно отвечаю, что за этот диван мать моя подымет страшный вой. Дойдёт и до министра культуры и до генерального прокурора. Сами потом не рады будете. Всё – таки вы исполосовали раритет, который числится в нашем областном музее, как историческая и редкая вещь. Этот диван является народным достоянием России. Возможно, это часть генофонда рода Тургеневых. И ночами на нём мои пращуры не давали погаснуть нашей фамилии. Она уже оформила дарственную, для музея и за ним в среду должны были приехать. А вам сейчас нужно хорошо подумать, как вы будете изворачиваться, и отвечать за порчу раритета?
– Если ты и твои родственники Захар и Серый зачинались на этом диване, то его место явно не в музее, а в хорошей котельной топке, – зло заявил Евланов.
– Если бы больше таких людей было на земле, как я и мои родственники, то вы бы без работы остались, – парировал Колчак.
– Что – то есть. Прощупывается, какой – то свёрток, – обрадовал своих коллег Кочубеев.
Евланов и Игорь, разочаровавшись, и потеряв все надежды найти преступную улику, оживлённо склонились к дивану.
– Свёрток большой, я его так не вытащу. Нужно покрышку рвать дальше, – сказал Кочубеев.
– Ну, рви, чего смотришь? – приказал Евланов.
– Вы, что не слышали, какую он легенду рассказал про эту рухлядь? – сказал Кочубеев.
– Ты чего несёшь? – Не видишь, он издевается над нами, – накинулся на него Евланов, – кому он нужен колченогий и просанный?
Кочубеев разодрал в лохмотья всю покрышку дивана и извлёк оттуда большой толстый матерчатый свёрток, перевязанный отрезком бельевой верёвки. Игорь оттолкнул всех от свёртка и сумбурно начал развязывать запутанные узлы, не хотевшие никак поддаваться пальцам похожие на барабанные палочки.
Когда он разобрался с тугими узлами и развернул тряпку, которая оказалась дверным половиком, их взору предстала одноглазая пластмассовая кукла
