которые доныне мне известны.
О малолюдстве сего народа, а особливо на острове Иессо, мною уже упомянуто. Мы нашли на северной оконечности только восемь домов. Если положить, что в каждом из оных живет по десяти человек, то выйдет в округе сем живущих только восемьдесят. Далее во внутренность земли не имеют они, уповательно, никаких жилищ, потому что питаются одною рыбою, а для того и должны жить на берегу моря. На берегах залива Лососей и Тамари- Анива, хотя и было айнов до 300 человек, но как мы находились там во время рыбной ловли и поелику японцы преимущественно заготовляют в сем месте великий запас рыбы, то полагать надобно, что они приглашают к тому и жителей берегов других ближайших заливов. Сие доказывается не только на короткое время построенными в близости японской фактории айнскими хижинами, но и многими, виденными нами в заливе Мордвинова, почти пустыми домами, в которых находилось столь много разных домашних вещей, что по всякому вероятию заключить должно, что в оных обитают большие семейства, которые на то время оставили их.
По древним известиям об острове Иессо, должны жители оного быть мохнатые. Китайцы, вероятно, первые узнавшие сей остров, описывают его великим, наполненным диким народом, который имеет все тело мохнатое и столь длинные бороды, что должно поднимать оные, если пить надобно. Голландцы, бывшие в известной экспедиции 1643 г. под начальством капитана Фриза, а россияне в 1739 г. под начальством Спанберга, подтвердили сие описание, невзирая на то, что иезуит Иероним Данжелис, бывший первый из европейцев на Иессо в 1620 г., упоминает только о больших и густых бородах, а о мохнатости тела не говорит ни слова. Многие известия согласно объявляют, что жители Иессо должны быть действительно мохнаты, но я, узнав то сам собою, признаю повествования сии неосновательными.
Во время бытности нашей на северной оконечности Иессо осматривал я несколько человек из тамошних жителей, но кроме широкой и густой бороды, закрывающей большую часть лица, не нашел ни малейших признаков мохнатости. В заливе Анива смотрел у многих грудь, руки и ноги и удостоверился, так же как и на Иессо, что большая часть айнов не более имеет на теле своем волос, как некоторые из европейцев. Лейтенант Головачев видел, правда, на берегу Мордвинова залива шестилетнего мальчика, имевшего по всему телу волосы, однако он, осмотрев отца его и других многих взрослых, нашел их подобными в том совершенно европейцам. Не отвергая свидетельств о сем предшествовавших мореходов, заслуживающих, конечно, вероятие, признаюсь, что повествования о мохнатости айнов, равно и жителей южных островов Курильских, кажется слишком преувеличены и что мохнатость не есть общее телесное свойство сего народа, по крайней мере не в такой степени, в какой по старинным известиям предполагать бы то следовало.
Глава III. Отход из залива Анивы, плавание и прибытие в Камчатку
Май, 1805 г. В шесть часов утра пошли мы из залива Лососей при свежем SSO ветре. Отлив благоприятствовал нам к выходу при противном ветре. В девять часов настал ветер SW и к полудню усилился столько, что мы принуждены были зарифить марсели. В исходе четвертого часа пополудни сделался ветер слабее, но погода была так пасмурна, что мы, находясь и в недавнем расстоянии от восточного берега залива Анивы, могли только различить горы, лежащие у самого мыса. Означенного на картах под именем Пирамида камня вовсе мы не видели. В восемь часов вечера обошли мы мыс Аниву. Ночью лежали в дрейфе. На рассвете видели сей мыс на NOtN. Лишь только начали держать курс к оному, наступил густой туман, принудивший нас опять в дрейф лечь, но туман продолжался только 1? часа, после чего пошли мы опять к берегу под всеми парусами.
Мыс Анива сам по себе весьма приметен, но ряд высоких гор, простирающихся от него к северу, делает его еще более отличительным. Понижение земли между мысом и горами дает сему месту вид седла.
Едва только пришли мы на параллель сего мыса, вдруг лишились весьма благоприятствовавшего нам ветра; тогда настал штиль, продолжавшийся целые сутки и прерываемый иногда слабым ветром от N. Киты и тюлени, которых покой никогда нарушаем здесь не был, играли около корабля нашего в великом множестве. В семь часов вечера увидели мы большую лодку с шестью человеками, шедшую к нам от берега, но оная на половине пути остановилась и, вероятно, не осмелясь идти ночью далее в море, назад возвратилась.
В полдень на другой день подул ветерок от SW, которым пошли мы на NWtN к оконечности, выдавшейся весьма далеко к востоку и составляющей крайний предел берега на NW. На сей оконечности показалась высокая, круглая гора с прилежащими ей с северной стороны другими высокими, снегом покрытыми горами. Между этой оконечностью и круглой горою, казалось по приближении нашем, находится далеко в землю вдавшаяся губа, которую предпринял я осмотреть следующим утром, почему и лежали мы всю ночь в дрейфе. В четыре часа пополуночи пошли к южной сей губы оконечности, которая посредственной высоты и покрыта сосновым лесом. При входе в губу показался плоский, острову совершенно подобный берег, составляющий северный ее предел.
