Идущая рядом, плечо в плечо, с Павлом девушка дружески улыбнулась ему. Блестя веселыми глазами, она, громко стала подпевать:
Крепки мышцы, рука тверда, Внизу неоном горит земля.
Нефелин, шагающий впереди, повернул голову и, сверкая ослепительной белизной зубов, затянул дурачась:
Гей, вперед, на штурм миров! Тот, кто молод, с нами!
Подхваченный всеми, грянул боевой марш «Звездного клуба», раскатываясь под гулкими сводами входа в театр.
Толпа пела, шумела и смеялась, перекатывалась в пролетах ослепительных от света матовых шаров — мраморных колонн. Высоко вверху над головами горел огнями стеклянный свод, и снизу казалось, что сквозь этот свод, точно из широкой пасти Циклопа, низвергается солнечный океан бешеным пляшущим светом.
У главного входа, поблескивая никелем, над головами висел огромный счетчик. Узкие пятизначные цифры чернели за толстым стеклом. Крайние цифры, справа, быстро сменялись одна другой:
— 16.783.
— 16.784.
— 16.785.
На эмалевой доске над счетчиком чернела неподвижная и бесстрастная цифра:
— 25.000.
Это означало, что театр вмещает 25 тысяч человек. Для тех, кто приходил после того, как счетчик останавливался на 25.000, это означало, что мест больше нет и заходить в театр бесполезно.
Мимо счетчика прошел Нефелин.
— 16.965.
Павел нажал кнопку.
— 16.966.
В лицо пахнуло нагретым воздухом.
Павел смешался с толпой и, не теряя из вида Нефелина, направился в гардеробную. Повесив пальто и шляпу в узкие стеклянные ниши, Стельмах прошел в фойе.
У буфета с прохладительными напитками теснились люди.
— Традиции требуют напитков! — пошутил Нефелин и, увлекая за собой компанию, подошел к буфету.
Металлические краны сияли на белом мраморе распределителя. Над каждым краном сверкали фарфоровые овалы с темно-синими надписями:
— Боржом.
— Ананасная.
— Нарзан.
— Земляничная.
— Ессентуки.
— Грушевая.
— Яблочная.
— Апельсиновая.
Впрочем, Нефелин не терял времени на изучение прохладительных напитков. Запустив руку в стеклянную вазу, он достал бумажный стакан, выправил его и подставил под первый попавшийся под руку кран.
Друзья последовали его примеру.
Утолив жажду и бросив бумажные стаканы в урну, они направились в зрительный зал.
Опера молодого композитора Феликса Бомзе еще год назад возбудила серьезное внимание общественности.
Лучшие поэты, соревнуясь, писали либретто к его музыке. Совет художников выделил самых изобретательных и талантливых работников для сценического оформления оперы. Оскар Тропинин, виртуоз-светокомпозитор, работал целый год над световыми эффектами и световой иллюстрацией.
