Во двор вышел толстый человек в сандалиях на босу ногу, с блестящей цепочкой в руках.
Это был жилец из четвертого этажа — фотограф Шмидт.
— Ты что же это, Джек? А? — спросил толстяк.
Джек виновато вильнул хвостом.
Притворно зевая, он подошел к хозяину, присел и старательно почесал задней лапой шею.
— Экий балбес! — засмеялся толстяк и повернулся к маме. — Он не укусил вас?
Мама взглянула на толстяка, на собаку и сказала:
— Опять вы ее, товарищ Шмидт, без намордника выпустили! Ведь, она у вас прямо волк. Так и смотрит, как бы цапнуть кого…
— Это вы про Джека? — удивился толстяк. — Да он и ребенка не тронет! Он же смирный, как голубь! Хотите погладить его?
Мама махнула рукой.
— Только и дела у меня, что собак гладить! Дома обед стынет, а я тут ребят дозваться не могу. Ка-а-а-ри-ик! Ва-а-аля-я! — снова закричала мама.
— А вы попросите Джека, — важно сказал толстяк, — он их мигом найдет.
Шмидт наклонился к собаке и ласково потрепал ее по шее.
— Найдешь, Джек?
Мама только улыбнулась.
— Напрасно улыбаетесь, — совсем серьезно сказал фотограф, — вы не знаете, с кем дело имеете! Это ж собака-ищейка. Она идет по следам человека, как паровоз по рельсам. Ну-ка, дайте мне какую-нибудь вещь Карика или Вали… игрушку… рубашку… тюбетейку… Все равно что…
Мама пожала плечами, но все же нагнулась, подняла совок и тюбетейку и нерешительно протянула их Шмидту.
— Прекрасно, — сказал толстяк, — прекрасно!
Он подозвал собаку, пристегнул к ее ошейнику поводок, потом дал ей понюхать тюбетейку и сказал:
— Ну-ка, Джек, покажи свою работу! Ищи, собачка! Ищи!
Джек взвизгнул, пригнул голову к земле, вытянул хвост и побежал по двору широкими кругами.
Добежав до кота Матроса, Джек на минутку остановился и тихо зарычал.
— Не отвлекаться, Джек! — сказал Шмидт и сильно натянул поводок.
Джек коротко тявкнул на кота и побежал дальше.
У водосточной трубы он снова остановился, громко втягивая ноздрями воздух, и посмотрел на хозяина.
— Ну, ну! Ищи, Джек!
Джек заюлил, завертелся волчком, поскреб лапами землю под трубой, потом с громким лаем помчался к парадному подъезду.
— Ага! Напал на след! — крикнул Шмидт и, шаркая сандалиями, вприпрыжку побежал за собакой.
Сильно натягивая поводок, Джек потащил толстяка по лестнице вверх.
На площадке пятого этажа Джек на секунду остановился, отрывисто тявкнул и бросился к дверям, обитым войлоком.
На дверях висела белая эмалированная дощечка с надписью:
Профессор
Пониже была приколота записка:
Джек с визгом подпрыгивал, царапая когтями обшивку двери.
— Тубо! — прикрикнул на него толстяк, — тут просят стучать, а не визжать!
Фотограф Шмидт вытер платком потное лицо и согнутым пальцем осторожно постучал в дверь.
За дверью послышались шаги.
Щелкнул замок.
Дверь приотворилась. В щели показалось лицо с мохнатыми седыми бровями и желто-белой бородой.
— Вы ко мне?
— Простите, профессор, — смущенно сказал фотограф, — я только хотел спросить вас…
Но не успел толстяк договорить, как Джек вырвал из его рук поводок и, чуть не сбив профессора с ног, бросился в квартиру.
— Джек, назад! — крикнул Шмидт. — Вы мне разрешите, профессор, войти? Я сейчас же его уведу!
— Да… да… Конечно, — сказал профессор, пропуская в квартиру Шмидта, — войдите, пожалуйста!.. Она, надеюсь, не кусается?
— Очень редко!
