Он еще ниже наклонился над дощечкой, прищурил один глаз и стал пристально рассматривать крошечное существо, которое бегало взад и вперед вдоль края дощечки.
— Он! — сказал Карик, прикрывая ладонью рот.
— Да, он! — прошептала Валя. — Видишь, ручками шевелит… Неужели и мы такими были?
— Еще меньше, — ответил Карик, — не разговаривай. Молчи, сиди.
Валя даже перестала дышать.
И вдруг в тишине они услышали тоненький-тоненький писк — слабее комариного.
— Говорит что-то, — прошептал Карик, — а что говорит — не понять.
Между тем профессор соскочил с дощечки на землю и пропал в траве.
Через минуту он появился снова, таща за собой темную бабочку.
Бабочка отбивалась, махала крыльями, валила профессора с ног.
— Поможем ему, — сказала Валя.
Профессор, барахтаясь у края фанеры, что-то пищал.
— Подожди, — остановил Карик сестру, — он опять что-то говорит.
Но Валя уже схватила бабочку и с размаху отбросила ее прочь, потом подняла дощечку с профессором к самым глазам.
— Он, кажется, чем-то недоволен, — сказала Валя.
Профессор, поднимая руки к небу, бегал по дощечке и пищал.
— Что с вами, Иван Гермогенович?
— Да ты не кричи, — шопотом сказал Карик, — ты оглушишь его. Он, ведь, маленький. Дай-ка мне его сюда.
Карик осторожно стряхнул профессора с дощечки к себе на ладонь и поднес его к уху.
— Экофора! — услышал он слабый голосок профессора. — Единственная экофора! Такой экземпляр! Такой экземпляр!
— Про экофору какую-то говорит, — шепнул Карик Вале.
— Это, наверное, порошок так называется, — сказала Валя шопотом, — а порошка-то у нас нет… Скажи ему это…
Карик посмотрел на ладонь и сказал медленно и раздельно:
— Иван Гермогенович, что делать? Ветер унес весь порошок… Мы не виноваты…
И он опять поднес ладонь к уху.
— Это ничего, — пропищал чуть слышный голосок, — у меня в лаборатории есть еще целый грамм такого порошка. Несите меня домой. Только сначала отыщите в траве экофору.
— А что такое экофора? — спросил Карик.
— Экофора, — пропищал профессор, — это бабочка из семейства молей. Водится только на юге. Пожирает косточки или зерна плодов масличных деревьев. В наших местах такие бабочки чрезвычайно редки, а Валя у меня ее отняла. Пусть непременно найдет.
— Ну, Валька, — сказал Карик, — ищи экофору. Сама выбросила эту редкость, сама и найди.
Валя наклонилась, пошарила в траве и подняла за крылышко маленькую полумертвую бабочку.
— Эта? — спросил Карик, показывая профессору бабочку.
— Эта, эта! — обрадовался профессор. — Захватите ее домой, только не помните, пожалуйста.
— А в какую сторону нам домой итти? — спросил Карик.
— Сперва идите к пруду, а за прудом вы увидите дорогу в город.
Карик сорвал лист подорожника, свернул фунтиком и осторожно посадил в него Ивана Гермогеновича.
— Ну, а теперь бежим домой, — сказал он Вале, — только не потеряй экофору.
— Постой, — сказала Валя, — как же мы пойдем по городу голые?
— Ничего. Добежим.
— Нет, нет, — сказала Валя, — надо одеться. Так я не пойду.
Валя подняла с земли скомканную рубашку профессора и накинула ее на себя.
Карик взглянул на нее и захохотал.
— Ну и чучело. Посмотри, на кого ты похожа.
Рубашка профессора доходила Вале до самых пяток. Рукава свисали до колен. Но все-таки это была одежда.
Валя засучила рукава и подобрала рубашку, точно шлейф.
— А ты как? — спросила она у Карика. — Надень и ты что-нибудь.
Карику пришлось влезть в брюки Ивана Гермогеновича. Он натянул их до самого горла.
