— А что ж по-твоему?
— Автомобиль другой… В избе-читальне нарисованный… С колесами!
— Ну? — Удивился очкастый. — А ведь и верно.
— А это что? — ткнул пальцем в медную штуку Костя.
— А это, брат, примус! Карманная печка!.. Ну-ка, покрути эту штучку вот в эту сторону.
Очкастый взял Костину руку и положил ее на медную штучку. Костя повернул ее в сторону и тотчас же с испугом отдернул руку. Примус фыркнул, тяжело вздохнул, пламя подпрыгнув исчезло.
— А-а-а, испортил? — захохотал очкастый и, подхватив Костю, посадил его за стол на табуретку, — а теперь за это ты должен выпить десять стаканов чаю.
Костя насупился:
— Брюхо ж лопнет, — тяжело вздохнул он.
— А мы его зашьем! — опять захохотал очкастый, и начал ловко развертывать разные свертки, подмигивая при этом ребятам и забавно морща нос. Из свертков посыпались на тарелки тонкие и толстые колбасы, разные коробки, яйца и еще что-то такое, чему даже и название трудно было придумать. Очкастый ловко нарезал колбасу ломтиками, вскрыл блестящей штукой коробки, кокнул яйца и все это придвинул к ребятам.
— Лущи, молодцы, — сморщил нос очкастый.
Мишка взял самый маленький кусочек колбасы и положил его на огромный кусок хлеба. Костя последовал его примеру, но очкастый с испугом закричал:
— Стой! Стой! Стой! Вы что это? Ну-ка, ну-ка!
Он выхватил из рук смутившихся ребят хлеб и кусочки колбасы, намазал куски хлеба маслом, сверху положил несколько штук тоненьких рыбок, потом ошелушил яйца, разрезал их пополам и половинками яиц покрыл все сверху.
— Начинать надо с бутербродов по-немецки, — сказал очкастый, — масло, кильки и яйца это — самое замечательное средство для аппетита.
С этим словами очкастый сунул бутерброд в открытый рот Кости и крикнул.
— Сжимай зубы!
Костя испуганно чавкнул.
— Хорошо? — захохотал очкастый.
Костя утвердительно мотнул головой.
После бутербродов по-немецки ели толстую и тонкую колбасу, потом разделали под-орех две коробки с каким-то вкусным соусом и совершенно серьезно приналегли на полусоленые и жирные куски чего-то белого.
Очкастый поддевал вилкой из коробок и корзиночек маленьких рыбок, облитых жиром, розовые комочки, какую-то толстую траву и крошечные огурчики, широко открывал рот, в котором почему-то сверкало золото, рычал, чавкал и все время смеялся.
Ребята ели молча, подталкивая друг друга локтями каждый раз, когда в рот попадало что-нибудь вкусное. Потом пили чай с халвой.
Ребята взмокли, утирали рукавами пот и чувствовали себя на седьмом небе.
Особенно понравилась халва.
«Лучше ее ничего на свете нет», — подумал Костя, прихлебывая чай.
Мишка как будто ничего не думал, но это не мешало ему уничтожать халву, — не отставая в этом деле от Кости.
А когда было отдано должное колбасе, килькам и халве, очкастый развел примус и взгромоздил на него большую жестяную коробку.
— Смотри сюда, ребята, — сказал очкастый, вываливая на стол корни алтея, — учитесь, пока я жив, обрабатывать лекарственные травы. — Он бросил корни алтея в синий таз и начал лить в него воду из большого кувшина.
— Помоем грязнулей, — приговаривал очкастый, смывая с корней землю и очищая их ножом от коры. — А теперь разрежем на куски. Вот… По четверти, но не больше. А толщину, чтобы имели они меньшую, чем два мои пальца. Так. А теперь пожалуйте, дорогие корешки, в сушку.
Он кинул решетку в ящик; на эту решетку положил корешки и сверху опустил градусник.
— Так. Правильно. 35 градусов по Цельсию. Оч-чень хорошо! Теперь слегка убавим огонь и все в порядке! Ну-ка Костя, взгляни сюда. А как заметишь, что корешки желтеть начинают — скажи. А мы с Мишкой горицвет обработаем тем временем. Ну-ка, Миш, складывай головка к головке все это, — показал он на горицвет, — а как сложишь, тащи сюда и раскладывай на солнышке. Пусть травка заморится слегка.
Работа закипела. Очкастый суетился, метался по комнате и все время без умолку говорил:
— Чудодеи вы, право! По золоту ходите и сами того не замечаете. Чудесно даже. Аптекам лекарственные травы до зарезу нужны, за лекарственные травы деньги большие платят, а вы вот, точно чудаки какие, ходите по этим травам, и нос кверху. Эх, ребята, ребята, золотая у вас земля, да люди-то медные лбы.
— Это самое и Федоров говорит, — вставил словечко Мишка.
