человека, находившегося в сумасшедшем доме, я еще тогда подумал: «Во наглость-то какая сатанинская, ничего не боялись люди, издевательски сделали учредителем психически больного человека, это как гангстеры какие-нибудь в Америке 20-х…»
А еще я своими ушами слышал за прошедшие годы множество раз, что на совести МБХ где-то около полусотни трупов. Правда, слухи эти доходили до меня от людей, так или иначе близких к власти либо зависящих от нее. Но ведь именно такие люди у нас информированы лучше других.
К тому же в 90-х бизнес в России непременно выплясывал на трупах конкурентов, состояния сколотили удачливые преступники, неудачливые удобрили собой землю.
Если на человеке очки, как на Михаиле Борисовиче, еще не значит, что очки не позволят ему кого-либо заказать.
Раньше не было доказательств, свидетельствующих, что МБХ заказывал Петухова, теперь, по всей вероятности, появились. Только и всего. Ничего личного.
А то, что популярный оппонент власти может получить пожизненное, ну это как в притче о мухах и котлетах.
МБХ – заказчик преступления – это мухи. А МБХ – популярный оппозиционер – это котлеты.
Разделяем.
Обычно родные мамы преступников не верят, отчаянно не хотят верить в то, что их сын – преступник. «Мой мальчик не способен на такое! – кричат заплаканные мамы в камеры и микрофоны. – Он хороший!»
Уподобляются мамам и поклонники МБХ: «Такой обходительный, такой чудесный, интеллигентный человек просто не может быть заказчиком преступления!»
Мальчик, по большей части так же, как и его мама, считает себя хорошим и, как его поклонники, чудесным и обходительным, но мальчик не видел тогда в 90-х преступления в том, чтобы убрать со своей дороги мешающего ему и потому неприятного человека.
Все вышесказанное мною, безусловно, лишь мое личное мнение.
Два монстра – близнецы
– Вот скажите мне, Эдуард Вениаминович, почему мы видим в репортажах из Сирии убитых всегда без ботинок?
Мы стоим у праздничного стола, это новоселье московского издательства, я с вином в бокале, мой собеседник с минеральной водой в бокале.
– Старший лейтенант лучше меня объяснит. Лейтенант, объясни, пожалуйста.
Старший лейтенант приехал со мной, он ветеран Чечни и воевал в Донбассе.
Лейтенант, охотно:
– Потому что ботинки на фронте немедленно снашиваются. Бойцы в них и день и зачастую ночь. Вот ты в нормальной жизни в Москве не в одной же обуви ходишь? А боец все в одной. Поэтому там разве что на сезон ботинок хватает. Снимают с убитых, а что тут такого? И в Чечне так было.
Когда я ухожу, мне передают несколько французских книг, мне прислали на адрес издательства.
Дома открываю воспоминания Эгона Бержера «Ясеновац – лагерь смерти в Хорватии» и потому ложусь только в два ночи. И еще ворочаюсь часа два.
Книга страшная, просто полна только ужасами. Полна немотивированных жестоких убийств, там на каждой странице множество убийств. И множество фотографий, которые усташи – члены хорватской националистической организации, захватившие власть в Хорватии в 1941 году и удерживавшие ее до 1945 года, с удовольствием делали в моменты пыток и казней.
Уже на обложке несколько молодых усташей отпиливают деревенской двуручной пилой голову сербскому мученику.
Даже названия глав книги дышат леденящим кровь ужасом. Такие простецкие страшности: «Я зарываю моего отца», «Смерть моего брата».
Или вот сценка: из барака для евреев Эгон наблюдает, как у соседнего барака для сербов усташи (Бержер перечисляет нескольких поименно: Любо Милош, Мотрич, Кожич) убивают дубинами сербов, которых выводят из барака по одному.
«Удар по голове молотом разбивает черепа. Усташам хватило часа, чтобы целая гора трупов появилась у барака.
Затем из барака вышли совсем юные усташи, хорваты из Герцеговины, моложе четырнадцати лет, посланные в Ясеновац, чтобы научиться искусству взрезать горла. Каждый из этих выносил отрезанный нос, или язык, или ухо и заворачивал трофеи в носовой платок, чтобы, вернувшись в родную деревню, похвалиться там, что он поймал партизана».
Книга просто страшная, даже немцы, под протекторатом которых существовало Независимое государство Хорватия, относились к хорватам с неодобрением, считая их нереально жестокими.
В лагере Ясеновац погибли, внимание, один миллион двести тысяч человек! Прежде всего это сербы, за ними в страшном перечне идут по численности евреи, потом цыгане.
Страшные воспоминания Эгона Бержера впервые увидели свет в 1966 году, у меня в руках переиздание 2015 года. На французском языке, однако отпечатана она почему-то в Болгарии для французского издательства Syrtes. Что, во Франции не нашлось типографии, способной напечатать такую книгу?
