но по языку и культуре, порожденной этим языком; к которым его определили его отцы и деды либо он сам, на каком языке говоришь – тот ты и есть. Особой украинской крови нет, никакие приборы не покажут, никакие анализы не выявят, а паспорт – всего лишь изобретение полицейских.
От Белгорода до Харькова всего какие-то десятки километров. Там, на белгородской земле, повсюду дорожные знаки стрел-указателей «Харьков», и количество километров указано, совсем ничтожное. Я вот был недавно в Белгороде, и эти стрелы указателей ранили мое сердце.
Мне туда дороги нет, голову оторвут, кожу сдерут, а между тем там могилы моих отца и матери.
После майдана Харьков восстал один из первых, раньше Донбасса, в начале апреля, продемонстрировав захватом администрации, чего он хочет. Мэр Харькова Кернес, говорят, поехал тогда в Москву и просил взять Харьков под русскую руку.
Отказали.
Видимо, потому, что уже испугались реакции Запада, ведь гневные брызги западной риторики уже обильно летели от Евросоюза по поводу «КРЫМНАШ», и наши не захотели усугублять международную изоляцию.
Изоляцию не преодолели, Харьков же ушел в руки абсолютно бандитского государства с националистическими дремучими ретроидеалами образца 1944 года и стонет там, в десятках километров от русской границы.
Во время ВОв Харьков дважды переходил из рук в руки. Ему досталось. Очевидцы утверждают, что каждый раз, вступая в город, Красная армия обнаруживала свисающие с балконов трупы повешенных: евреи, пленные красноармейцы, подпольщики.
Служба безпекi Украины сегодня не вывешивает противников киевского режима на балконах, но прячет их в тюрьмах и подвалах. Тысячи людей просто исчезли, и неизвестно, где они, да и живы ли.
Исчезли не только «сепаратисты», сторонники объединения с Россией, но и ботаники-экологи, по европейской шкале они назывались бы «зелеными», исчезли общественные и профсоюзные активисты, вообще все, кто мог бы, предположительно, возглавить даже не то что протест, но просто дискуссию.
Идет третий год оккупации Харькова. И неуклонно увеличивается вина тех российских руководителей, которые не взяли Харьков под русскую руку. Отказались.
Увеличивается вина тех, кто и сегодня отмалчивается в тряпочку, не желая смело выйти перед всем миром и заявить: «В полуторамиллионном городе Харькове живут русские люди, говорящие на русском языке, законные дети матери-России, и мы хотим вернуть их туда, где их место, согласно всем законам истории и человечности, в семью, к матери. Россия никому не позволит обижать своих детей».
Западу надо пояснить, что территория «Украинской ССР», доставшаяся государству Украина в наследство от СССР, не соответствует исторической, географической и языковой собственно Украине, Украина в разы меньше УССР.
Объяснить, что российские области входили во времена СССР в состав Украины лишь административно. Объяснить. А не поймут – да черт с ними.
Украине же нужно сказать: «Идите геть отсюда!» И закрыть за ними дверь.
Проблема Харькова сейчас важнейшая проблема русской цивилизации.
Дело в том, что у матери есть обязанности по отношению к детям. Ко всем детям. Россия забыла о своей материнской обязанности защитить ВСЕХ детей.
Харьков притих, измученный и оскорбленный насилием наглых ретрофашистов. Харьков ждет освобождения.
Жест отчаяния украинской Жанны д’Арк
Персонал аэропорта Шереметьево впал, говорят, в ступор, увидев выходящую из самолета Надежду Савченко. В черном плаще поверх вышиванки.
То же самое повторилось и в здании Верховного суда. В перерыве между заседаниями она прокричала, обращаясь к видеоэкрану связи: «Ребята, держитесь! Мне тоже вынесли двадцать, а ни хрена не двадцать. Слава Украине! Слава героям!»
Неизвестно, видели ли ее у себя там Николай Кармелюк и Станислав Клых на другом конце видеосвязи. Позже они пожаловались, что по телевизору только и говорили о Савченко и ее показывали, а не о сути их процесса.
Мы все разглядывали ее физиономию располневшей Джоконды с лунатической застывшей полуулыбкой на выходе из Верховного суда, когда журналисты забрасывали ее вопросами, а она таинственно молчала. Но стояла и не уходила.
Зачем она прилетала?
«Я приехала в Россию поддержать парней, потому что знаю, что это, сама прошла этот путь».
Перед вылетом она записала обращение и вывесила его в Интернете. Вот что сказала:
«Но даже если это будет считаться политическим самоубийством, даже если я не вернусь из России живой, я все равно еду поддержать Николая Карлюка, Станислава Клыха и наших ребят, которые находятся в России и борются за Украину».
Мнения о ее сенсационном поступке разнятся.
Наш Максим Шевченко: «Я говорю, что с уважением отношусь к тому, что она делает в последнее время, к ее позиции. Особенно после того, как она
