была расположена на такой высоте, что без костра нечего было и думать о ночлеге под открытым небом. Прежде чем Фрэнсис успел собрать достаточно хворосту, Леонсия, свернувшись в клубок и положив голову на согнутую руку, заснула крепким сном. Фрэнсис заботливо подложил охапку сухих листьев и мягкой травы под ее бок, не обращенный к пламени костра.
Глава 17
Действие происходило на рассвете в Долине Погибших Душ, в Большом Доме деревушки, где обитало племя Погибших Душ. В длину Большой Дом имел добрых восемьдесят футов при сорока футах ширины; высота его составляла тридцать футов. Покрыт он был остроконечной соломенной крышей. Из Дома только что вышел, ковыляя, жрец Солнца — древний старец, едва державшийся от старости на ногах, обутый в сандалии и одетый в длинный хитон из грубого домотканого холста. Черты старого сморщенного лица индейца смутно напоминали тип воинственных конквистадоров. На голове его красовалась странная золотая шапка, увенчанная расположенными полукругом золотыми зубцами. Назначение этого головного убора было ясно: он должен был изображать окруженное лучами восходящее солнце.
Старик доковылял до большого, выдолбленного внутри ствола дерева, подвешенного между двумя столбами, украшенными священной геральдической резьбой. Он взглянул на восточный край неба, где уже розовели первые лучи зари, словно подтверждая, что пришел вовремя, поднял жезл, на конце которого находился плетеный шар, и ударил им по полому стволу. Несмотря на слабость старика и на легкость удара, полый ствол зазвучал и загрохотал, как отдаленные раскаты грома.
Почти мгновенно, пока жрец еще продолжал ударять по стволу, из крытых соломой жилищ, расположенных четырехугольником вокруг Большого Дома, высыпало все Племя Погибших Душ. Мужчины и женщины, стар и млад, ребятишки и даже грудные дети на руках у матерей — все явились на зов и толпой окружили жреца Солнца. Трудно было себе представить более древнее, более первобытное зрелище в XX веке. Эти люди, несомненно, были индейцами, однако на их лицах ясно виднелись следы испанского происхождения. Некоторые из них по всем признакам казались чистейшими представителями испанского типа, другие, наоборот, отличались столь же ясно выраженными чертами индейцев. Однако, несмотря на эти две крайности, большинство жителей деревни представляло собой смешанный тип. Еще более странными были их одеяния, не столько у женщин, одетых в скромные длинные хитоны из домотканого холста, сколько у мужчин, чьи одежды из того же холста были самой забавной копией костюмов, модных в Испании во времена первого путешествия Колумба. Лица мужчин и женщин были унылы и некрасивы, что всегда наблюдается у племен, члены которых слишком близко породнились друг с другом и, будучи долгое время лишенными притока свежей крови, отличаются отсутствием жизненной силы и энергии. Печать вырождения лежала на всех — на юношах и молодых девушках, на детях и даже на младенцах, дремлющих у материнской груди, — на всех, за исключением двух человек. Первым исключением была девочка лет десяти, лицо которой выражало ум, гордость и пылкий темперамент. На фоне тупых физиономий вырождающегося Племени Погибших Душ личико ее выделялось, как яркий экзотический цветок. Таким же живым и осмысленным было лицо старого жреца Солнца — умное, хитрое, коварное.
Пока жрец продолжал ударять по звучащему стволу, племя, собравшееся вокруг него, повернулось лицом к востоку. Едва показался верхний край солнечного диска, жрец приветствовал его на нечистом староиспанском языке, отвесив ему три низких почтительных поклона, тогда как все племя упало ниц. Когда же весь диск лучезарного светила засиял на горизонте, племя под предводительством жреца поднялось и затянуло радостный гимн. После окончания всей церемонии народ начал расходиться, а жрец заметил небольшой столб дыма, вьющийся в тихом воздухе на окраине долины. Указав пальцем на него, он отрядил нескольких юношей в том направлении.
— Дым поднимается в Запретном Месте Ужасов, куда не смеет забрести никто из нашего племени. Это, должно быть, посланец наших врагов, которые вот уже много веков тщетно разыскивают наше убежище. Нельзя его отпускать, чтобы он не донес на нас, ибо враги наши могущественны, и мы будем все уничтожены. Идите и убейте их, чтобы они не убили нас!
Вокруг костра, в который всю ночь подбрасывали хворост, лежали погруженные в глубокий сон Леонсия, Фрэнсис и Торрес. На испанце были его новые сплетенные из травы сандалии и шлем Де-Васко, надвинутый низко на лоб, чтобы защитить от утренней росы. Леонсия проснулась первой, и зрелище, представившееся ее глазам, было настолько необычным, что она продолжала тихонько наблюдать его сквозь полуопущенные ресницы. Трое из странного Племени Погибших Душ с готовыми к стрельбе луками (видимо, что-то помешало им привести в исполнение их кровожадное намерение) с величайшим изумлением таращили глаза на спящего Торреса. Они в нерешительности поглядывали друг на друга, потом опустили свои луки и покачали головами, ясно показывая этим, что отказываются его убивать. Странные люди ближе подползли к Торресу, присев на корточки, чтобы лучше разглядеть лицо и в особенности шлем испанца, который, казалось, очень их заинтересовал.
Не вставая со своего места, Леонсия коснулась ногой плеча Фрэнсиса. Он тихо пробудился и спокойно уселся на земле, чем привлек к себе внимание незнакомцев. Те тотчас же сделали понятный всем народам знак мира: сложили к его ногам свои луки и простерли руки ладонями кверху, чтобы показать,
