необходимости поддержания морального духа населения путем правильно подготовленных и уравновешенных программ. Помимо общих выпусков Бёрджесс будет заниматься серией программ, адресованных армии. …Уверен, вы сумеете оценить множество ловушек и трудностей, которые встречаются при подготовке программ, и нам повезло, что Бёрджесс имеет возможность возобновить работу у нас, если, конечно, вы сможете обеспечить его освобождение от военной службы»[396].
Новая работа означала уменьшение заработка с 600 фунтов без налогов в год до 540 фунтов в год, при этом он не входил в постоянный штат сотрудников и не был участником пенсионной программы. Существовал и ряд ограничений. «Вы согласны посвящать все свое время и внимание работе корпорации. …Вы также согласны не работать на другую фирму или человека, пока действует это соглашение, без письменного согласия корпорации»[397].
Собственно говоря, выбора у Бёрджесса не было. Новая работа спасла его от призыва в армию. Но это не помешало ему быть несговорчивым и неэффективным. К концу апреля он так и не удосужился подписать контракт. «Вас уже пять раз просили вернуть подписанный экземпляр контракта, последний раз – моим напоминанием от 9 апреля». Такая пометка есть в его личном деле. Наконец 9 мая контракт был подписан.
Новый кабинет Бёрджесса – он называл его «хижиной», располагался на втором этаже, и его окна выходили на Портленд-Плейс. Секретаршу звали мисс Уинкл, но она настаивала, что ее фамилия произносится Уинкол. Первым делом он попросил Эйлин Ферс, в то время беременную первым ребенком Кима Филби, «сделать две передачи об общественных кухнях с личной точки зрения – иными словами, как она создавала их и как они работают»[398]. Они предназначались для популярной программы «Могу я вам помочь?» (Can I Help You), выходившей в эфир дважды в месяц и «имевшей целью помочь обычным слушателям в решении некоторых проблем военного времени. В особенности мы старались в этой серии разъяснить некоторые официальные правила людям, которые испытывали трудности с ориентацией в грозной массе правил и инструкций для жителей»[399]. Джон Грин, коллега Бёрджесса по Би-би-си, вспоминает его как «самого забавного человека из интеллектуальной пены департамента вещания в те дни. На протяжении всей войны он, Норман Люкер и я пили кофе в «Ярнерсе» (у старого Квин-Холла). Это продолжалось два или три года. Гай рисовал блестящие шаржи, которые показывал нам, прежде чем отправить их под стол во время общих собраний департамента во второй половине дня. Сэр Ричард обычно видел это и просил показать ему бумагу. Высказав добродушный упрек, он продолжал беседу»[400].
Сэр Ричард Маконахи доверял Бёрджессу и даже поручил ему следить от его имени за департаментом религиозных дел, в особенности за выпуском дискуссионной программы «Три человека и пастор» (Three Man and a Parson). Преподобный Эрик Фенн, в то время помощник директора религиозного вещания, вспоминал, что «Маконахи вбил себе в голову, что департамент религиозных дел – гнездо сочувствующих элементов. Он настоял, что, когда бы мы ни проводили политические совещания, на них должен присутствовать его человек и немедленно докладывать, что решили»[401].
Так Бёрджесс был направлен в Бристоль, чтобы помочь в производстве программы. Фенн впоследствии вспоминал: «Он был неукоснительно беспристрастен, совершенно не заинтересован в происходящем и за пределами студии в высшей степени саркастичен» [402]. Но Фенн считал Бёрджесса странным выбором. «Все мы знали, что Бёрджесс шпион. Когда он был пьян – а таковым бывал большую часть времени, – он рассказывал нам об этом. Помню, как-то вечером он мне сказал: «Когда мы придем к власти после войны, тебя, Фенн, первым повесят на фонарном столбе»[403].
Бёрджесс, всегда взвинченный, а теперь еще и, как правило, выпивший и все чаще демонстрировавший мятежный дух по отношению к властям, начал сдавать под давлением многочисленных служебных обязанностей и шпионской деятельности. Один эпизод, когда секретарша по ошибке взяла домой ключ от его кабинета, привел к открытому взрыву. В его личном деле сказано: 29 мая 1941 года, незадолго до 8 часов утра служба безопасности Би-би-си была вызвана «к джентльмену, который громко жаловался, что не может попасть в свою комнату номер 316 в «Лэнгхэм-отеле». Он сообщил, что ждет уже целый час, но так и не попал в свою комнату и что никто не имеет права запирать двери… К счастью, в это время подошел военный патрульный и сказал, что попытался получить универсальный ключ и дверь будет открыта, как только он свяжется с соответствующим охранником. Тогда мистер Бёрджесс выкрикнул: «Ну, так пошел за ключом!» Это было сказано таким оскорбительным тоном, что патрульный ответил: «Вы не имеете права со мной так разговаривать. Я не ваша собака»[404]. После этого они оба направились к патрульному, у которого был универсальный ключ». Но только Бёрджесс не пожелал ждать, когда принесут ключ, и принялся ломать дверь огнетушителем. Он нанес существенные повреждения двери, привел в негодность огнетушитель и залил ковер жидкостью из него. Лично я и мои патрульные считаем, что мистер Бёрджесс слишком много выпил и его поведение было в высшей степени оскорбительным»[405].
На следующий день с Бёрджессом встретился Джордж Барнс и велел ему извиниться. «Я сказал ему, что важность бумаг, которые он желал получить, не оправдывает его грубости по отношению к офицерам и нанесения ущерба зданию»[406].
4 июня Бёрджесс извинился, но изложил собственную версию событий. Он отметил, что еще в предыдущем месяце высказывал обеспокоенность запертыми дверями в «Лэнгхэме», жаловался, что это увеличивает риск возникновения пожара, что после шести часов вечера дикторы не могут попасть в здание. А на то, чтобы найти универсальный ключ, потребовался целый час. Таким образом, почти сразу после возвращения в Би-би-си Бёрджесс получил предупреждение[407].
