были допущены к работе на британскую разведку? Единственный возможный вывод – «Сынок и Малышка, еще до контакта с нами, были направлены британской разведкой для работы среди студентов с левыми взглядами в Кембридже»[428].
Московский Центр не мог поверить в почти неограниченный доступ пятерки к секретной разведывательной информации, равно как и в то, что британская разведка не работает против Советского Союза. «Ни один ценный британский агент в Советском Союзе или в советском посольстве в Британии не был разоблачен с помощью этой группы, несмотря на тот очевидный факт, что, будь они искренни в своем стремлении сотрудничать, легко могли бы это сделать», – было сказано в одном из отчетов[429]. Объяснение было намного проще. Форин Офис запретил тайную деятельность против нового союзника Британии, и все силы разведки были направлены против нацистской Германии на победу в войне. Никто не сообщал о тайных агентах, поскольку их не было.
Подозрения московского Центра против своих главных агентов были настолько сильны, что лондонская резидентура получила приказ о создании отдельной независимой агентской сети. Группа из восьми человек, не говорящих по-английски и одетых в явно русскую одежду, была отправлена, чтобы засечь момент встречи кембриджских шпионов с несуществующими контактами в МИ-5. Не обнаружив таковых, команда сообщила о совершенно невинных посетителях советского посольства в Лондоне как о вероятных агентах-провокаторах МИ-5[430].
Недоверие к Кембриджской группе продолжалось и в 1943 году, усилив опасения относительно вербовки Питера Смоллетта. Горский изначально советовал Филби воздержаться от вербовки, пришел в ярость, узнав, что его совет проигнорировали, и предложил Центру прервать все контакты с Кембриджской пятеркой. Поскольку существовало опасение, что Бёрджесс может обратиться за помощью напрямую в советское посольство или отделения Коммунистической партии Великобритании, было принято решение предоставить событиям идти своим чередом и найти новые способы надзора над пятеркой. Но Бёрджесс получил строгий выговор от Горского.
Тогда возникло подозрение, что Филби утаил важную часть телеграммы от японского посла в Берлине, хотя на самом деле в Блетчли просто не сумели расшифровать эту часть. Результатом стала докладная записка на семи страницах, адресованная главе НКВД. В ней Модржинская утверждала, что, поскольку отцы Бёрджесса и Филби служили в разведке (Сент-Джон Филби короткое время служил в Индийском разведывательном бюро, а Джон Бассет был офицером армейской разведки на Среднем Востоке во время Первой мировой войны), значит, велика вероятность того, что оба сына – давние британские агенты, получившие задание проникнуть в советскую разведку. Тот факт, что Бёрджесс предложил вербовку Дэвида Футмена и Кембалла Джонстона, расценивался как еще одно свидетельство попытки внедрения.
Паранойя русских была не единственной. Бёрджесс очень боялся, что Рис может обратиться к британским властям. 20 июля 1943 года на встрече с Горским он объяснил, что Рис – «истеричный и неуравновешенный тип», который, несмотря на «личную дружбу и привязанность», может в любой момент всех предать. По мнению Бёрджесса, «единственный способ решения проблемы – физическая ликвидация», и, как человек, завербовавший Флита, он был готов сделать это лично[431].
Такое поведение вызвало в Москве тревогу относительно разумности Бёрджесса. Уже в октябре 1942 года лондонская резидентура сделала вывод, что «Малышка – очень своеобразная личность и применять к нему обычные стандарты – грубейшая ошибка».
Глава 18. Пропагандист
Бёрджесс, работавший в комнате 201 радиоцентра, теперь отвечал за выпуск двух потребительских серий: «Указатель» и «Могу я вам помочь?». Эти передачи выходили на протяжении 1943–1944 годов и освещали такие вопросы, как нормирование снабжения, перемены в системе страхования, советы пожилым людям, безопасность на дорогах во время затемнений и многие другие, в том числе связь с социальными службами и правительственными учреждениями. Серии были очень популярны – почта в их адрес приходила мешками. Они также снабжали Бёрджесса конфиденциальной информацией о жизни Британии во время войны, которую он исправно передавал советским хозяевам.
Он давно был сторонником освещения по радио заседаний парламента и в начале октября 1941 года принял бразды правления у Нормана Люкера, который выпускал передачу «Неделя в Вестминстере». Это была главная политическая программа внутреннего вещания. Она выходила в эфир субботними вечерами и комментировала все, что за неделю произошло в парламенте. Бёрджесс занимался техническими и редакторскими аспектами программы, а также подыскивал, оценивал и готовил ведущих[432].
Ведущих он подбирал, консультируясь со своими боссами из Би-би-си и министерства информации. Новая работа дала ему связи в парламенте, а также среди журналистов и научных экспертов. Он теперь несколько раз в неделю бывал в палате общин, превратившись в связного между палатой и Би-би-си. Бёрджесс расширил перечень ведущих. При нем в программе выступали не только политики, но и журналисты, такие как Морис Уэбб, глава парламентских корреспондентов из «Дейли геральд», а также обозреватели из «Манчестер гардиан», «Стар», Австралийской службы новостей, «Дейли экспресс», «Дейли телеграф», хотя постепенно программа снова вернулась к политикам.
Лорд Хейлшем, регулярный автор, вспоминал Бёрджесса как «очаровательного, чувствительного и цивилизованного человека… который не делал тайны из своих взглядов и часто выражал неприязнь к правым элементам Лейбористской партии»[433]. Леонард Миалл, бывший в Кембридже вместе с Бёрджессом, а с 1939 года – на Би-би-си, вспоминает то же самое. «Он был совершенно открытым во всем, что касалось его коммунизма и гомосексуализма, но трудно было поверить всему, что говорил Гай. Он был забавным болтуном и по своей природе лжецом»[434].
