Лорд Арран вспомнил, как Бёрджесс остановил кеб возле Букингемского дворца, чтобы символически помочиться на статую, и как тот брал на себя роль шута, оживляя скучные брифинги, раздавая фотографии своих полуобнаженных любовников.
Перегрин Феллоуз, отец писателя Джулиана Феллоуза, утверждал, что «кое-что из того, что ему и Бёрджессу приходилось расшифровывать и анализировать, являлось государственной тайной и они занимались этим в запертой комнате, где никто не мог им помешать. Там Бёрджесс, как правило, сидел на сейфе и читал нередко уморительные сообщения на разные голоса, заставляя слушателя [Перегрина Феллоуза] умирать со смеху»[474]. Алан Маклин писал: «Гай знал всех. Он был местной знаменитостью. Он любил неприятности. Ему нравилось слыть скандальной личностью… Гай имел обыкновение создавать хаос везде, где появлялся, и радовался этому… Он был достаточно умен и понимал, что не может быть на самом верху, поэтому предпочитал оставаться на дне. …Его мнение всегда представляло интерес»[475].
В департаменте, где было много работы и мало сотрудников, Бёрджесс сразу сумел стать полезным, предложив работать субботними вечерами, когда больше никого не было. В августе он получил разрешение Ридсдейла брать документы на ночь домой. Он хорошо использовал свободу. В том месяце он собрал телеграммы Даффа Купера, тогда британского представителя во Французском комитете национального освобождения в Алжире, с предложением создать сильную Польшу в противовес Советам, хотя министр иностранных дел Энтони Иден настаивал, чтобы британская политика была направлена на сотрудничество с СССР.
1 сентября резидент сообщил, что «Малышка впервые доставил большое количество аутентичных материалов. Мы сфотографировали десять рулонов пленки, из них шесть – расшифрованные телеграммы»[476]. В следующем месяце комиссар государственной безопасности Борис Меркулов санкционировал выдачу Бёрджессу дополнительно 250 фунтов – за продуктивность. Подозрениям в адрес кембриджских шпионов пришел конец. Предыдущая паранойя была большим просчетом, основанным на незнании методов работы британской разведки. 24 октября стало очевидно, что «за несколько месяцев Малышка превратился в самый продуктивный источник… теперь он дает очень ценный документальный материал»[477]. Шестью неделями позже резидент запросил кембриджского шпиона, кличка которого была изменена, «использует ли Хикс неизвестные нам источники, поскольку полученная от него информация является обширной и касается большого количества вопросов»[478]. Согласно Митрохину, за первые шесть месяцев 1945 года Бёрджесс передал в центр 389 документов с грифом «Совершенно секретно»[479].
Тот факт, что Бёрджесс поставлял важную разведывательную информацию, отражен в дневнике Гарольда Николсона. В феврале 1945 года он записал: «Я ужинал с Гаем Бёрджессом, который показал мне телеграфную переписку с Москвой. Очевидно, что комиссия послов – вовсе не фарс»[480]. Комиссия, в которую вошли послы Англии и США в Москве, а также советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов, должна была урегулировать состав нового польского временного правительства. Раз Николсон видел телеграммы между Лондоном и посольством в Москве, очевидно, что у Бёрджесса был к ним доступ. Он передал их в Москву, что позволило Молотову хорошо подготовиться к переговорам. 4 марта советский куратор Бёрджесса Борис Крешин (Боб) доложил, что он принес несколько телеграмм Форин Офис и «также записал донесение агента о процедуре дебатов в парламенте по польскому вопросу».
Но Бёрджесс становился неосторожным. В марте Крешин доложил в Центр о «крайне неприятном инциденте»: «Недавно я встречался на улице с Хиксом. 4 марта шел дождь, и Хикс предложил ненадолго зайти в паб. Мы зашли внутрь, где провели не более пятнадцати минут. Выйдя из паба, я заметил, что Хикс поднимает документы с пола. Я ждал на улице. Выйдя, он заявил, что, когда он подошел к двери, материалы Форин Офис выпали у него из портфеля. Телеграммы упали текстом вниз, так что никто ничего не прочитал, да и никто не обратил внимания, поскольку дверь была отделена от помещения паба шторой. Только одна телеграмма испачкалась. Хикс сказал, что внимательно осмотрел все вокруг и ни одного документа не осталось на полу»[481].
Крешин прочитал ему лекцию о личной безопасности, но, когда Бёрджесс вернулся, чтобы забрать скопированные документы с портфелем, перевязанным веревкой, он снова их уронил. «Хорошо, что рядом не было никого и пол был чистый», – отметил Крешин [482]. Вскоре после этого на встрече с Бобом к Бёрджессу «подошел полицейский патруль, заподозривший, что в портфеле – краденые вещи. Убедившись, что там нет ни вещей, ни отмычек и вообще ничего, кроме бумаг, полицейские извинились и ушли» [483].
Материалы, которыми он снабжал русских, были настоящей бомбой. В донесении о встрече 4 марта, помимо всего прочего, перечислены: доклад Бёрджесса о дебатах в парламенте по польскому вопросу, телеграмма о конференции в Сан-Франциско, где была учреждена ООН, позиция Британии по разделу Германии, которая шла вразрез с мнением американской делегации, предложенным на Ялтинской конференции. В мае 1945 года рапорт начальников штабов генералу Исмею, в котором определялись основные аспекты военного конфликта между Британией и Советским Союзом – операции «Немыслимое», – вероятно, тоже был передан в Москву Бёрджессом. В рапорте говорилось о превосходстве порядка 3:1 советских наземных сил в Европе и на Ближнем Востоке, но он не уменьшил подозрения русских насчет того, что военный союз прекратил свое существование [484].
Осенью Бёрджесс сопровождал Ридсдейла в Париж на мирную конференцию, где были подготовлены проекты мирных договоров с Италией, Румынией, Венгрией, Болгарией и Финляндией. Делегаты жили в отеле «Георг V». Ридсдейл посетил много встреч, на которых формулировались новые политические
