неизвестно где полночи или весь день просидеть дома. Если он был дома, то разваливался на диванчике у окна – грязный, небритый, не удосужившись надеть ничего, кроме незастегнутого халата. Иногда он даже спал там, поленившись перебраться в постель»[592].
Иногда Милн, его жена, Филби и Бёрджесс отправлялись на автомобильные прогулки по сельской местности. «Гай сидел на заднем сиденье и постоянно пел: «Don’t dilli-dally on the way» («Не задерживайся по пути»), – или странную песенку собственного сочинения «a tired old all-in wrestler, roaming round the old Black Sea» («Я усталый старый обессилевший борец, скитающийся вокруг старого Черного моря»)[593].
Филби и Бёрджесс могли проводить целые дни вне дома. Иногда к ним присоединялась секретарша Филби Эстер Уитфилд, с которой у Кима была связь. А Эйлин с четырьмя маленькими детьми оставалась дома. Как-то вечером мужчины зашли в эксклюзивный яхт-клуб «Мода». Бёрджесс был одет в открытую рубашку и сандалии, и ему пришлось позаимствовать у официанта туфли и галстук, чтобы его пустили внутрь. Там в компании двух дам они выпили пятьдесят две порции бренди[594]. В другой раз Бёрджесс, очень гордый своим умением плавать и нырять, подвыпивший, но не пьяный, вознамерился «нырнуть в Босфор со второго этажа дома в Ваникёе. Стоя на ограждении балкона, выпрямиться невозможно, поэтому Бёрджесс промахнулся и сильно ушиб спину»[595]. Об этом писал Милн. В общем, Бёрджесс был весьма беспокойным гостем, и Эйлин сильно расстраивалась из-за его разнузданного поведения и плохого влияния на ее мужа.
Шарж Бёрджесса с набросками его коллег из Форин Офис – Фреда Уорнера и Гектора Макнейла
Как-то вечером Бёрджесс не вернулся домой до полуночи, и Филби начал беспокоиться. Быть может, он ввязался в пьяную драку? Или отправился на любовное свидание с юным кадетом из расположенной неподалеку военной академии? Или встречался с русским связным? Филби отправился было его искать, но через час сдался. Бёрджесс появился на следующее утро, не дав никаких объяснений. Когда пришла телеграмма, в которой было сказано, что Бёрджесс пока не нужен на работе и он может отдыхать еще неделю, Филби попытался ее скрыть. Но Бёрджесс все узнал и остался еще на неделю.
И все же, несмотря на его «ужасные манеры, ненадежность, язвительность и склонность к саморазрушению», Милн находил Бёрджесса «странно привлекательным. Он не стыдился показывать слабость, что очень редко позволял себе Ким. Он был всегда открыт: его знаменитый снобизм и похвальба связями, сентиментальность, гомосексуализм. Он никогда не старался что-нибудь скрыть»[596]. Милна особенно поразила сентиментальность Бёрджесса. Однажды вечером он рассказал историю о том, как первый директор МИ-6 Мэнсфилд Смит-Камминг, оказавшись в ловушке после дорожно-транспортного происшествия, ампутировал собственную ногу, чтобы добраться до умирающего сына. Закончив рассказ, «он разрыдался, причем мы смутились больше, чем он»[597].
Бёрджесс любил рассказывать истории об известных людях и своих встречах с ними. Он как-то сказал: «Если бы мне предложили на выбор встречу с Черчиллем, Сталиным или Рузвельтом, но только с одним из них, не знаю, кого бы я выбрал. …А пока я встречался только с Черчиллем». Милн вспоминал, что в его словах была не просто похвальба. «Он говорил интересно, пожалуй, даже с блеском о своих именитых знакомых, впрочем, как и о многом другом». Но Милн считал Бёрджесса трагической фигурой. «В отличие от Кима у него не было присутствия духа для роли, которую ему пришлось играть. Думаю, намек на это проявился во время его визита в Стамбул»[598].
Глава 25. Дальневосточный департамент
В апреле 1948 года всерьез задумался о следующем этапе своей карьеры, понимая, что его двухлетняя работа с Гектором Макнейлом в конце года закончится и тот может уехать за границу. Макнейл рекомендовал его в вышестоящем звене, для чего требовался опыт работы в одном из обычных департаментов, и посоветовал дальневосточный департамент, который предлагал больше возможностей перспективному дипломату.
12 октября Бёрджесс сообщил московскому Центру, что не смог попасть в общий, американский или северный департамент, как хотели русские, но это не должно их беспокоить.
«Я бы не выполнил свой долг, если бы не сообщил вам, что буду работать в этом департаменте, имея совершенно другие возможности в сравнении с теми, что я имел, работая с Гектором. Это правда, что меня переводят туда при его поддержке. Он говорил с Денингом и Каксией, дал мне рекомендации и просил поручить важную работу. Так что поживем – увидим. Я предлагаю: 1) я буду проявлять осторожность и даже неуверенность в этом отношении, пока возможности не станут ясными; 2) учитывая мои обширные личные контакты – Фреда, Гектора и т. д., думаю, предложение (1) будет одобрено»[599].
1 ноября 1948 года Бёрджесс приступил к работе в дальневосточном департаменте. В возрасте тридцати восьми лет он был одним из самых старых третьих секретарей и самым молодым сотрудником маленького департамента, ответственного за Китай и Филиппины. Его утешил тот факт, что все его коллеги, за исключением одного, – старые итонцы. Департаментом руководил Питер Скарлетт, которого Бёрджесс описал центру как «совершенно обычного человека, типичного английского джентльмена». Больше всех Бёрджессу понравился его заместитель Фрэнк (Томми) Томлинсон – «это итонец среди радикалов, и я ему нравлюсь, как радикал среди итонцев»[600]. Другими его коллегами были Найджел Тренч и Патрик Коутс, старый китаист, который с 1937 до 1946 года работал в Китае и два года во время войны был прикреплен к китайской (националистической) армии.
Маргарет Ансти, работавшая в южноамериканском департаменте, расположенном через коридор от дальневосточного департамента, часто встречала
