воскресенье. В остальное время сбывали товар. Начиная с 1960-х годов все «центровые» на Невском играли в «шмен» (выигрыш зависел от номера купюры). Это был опознавательный знак принадлежности к касте. Возле входа в кафе «Север» и ресторан «Нева» в дневное время прохожий легко мог заметить странных, уверенных в себе персонажей, которые внимательно всматривались в советские червонцы.
Социальный состав фарцовщиков был разнообразным. В основном это были ребята, учившиеся или закончившие технические вузы, бойкие, знавшие азы английского и финского языков. Они старались жить в СССР, как на воображаемом ими Западе. Ездили в Прибалтику и Дагомыс, играли в теннис, обзаводились японскими магнитофонами. С Довлатовым и его кругом их роднило глубокое отвращение к советской власти. К кругу знакомых Довлатова и Пекуровской начала 1960-х принадлежал связанный с криминальным миром Анатолий Гейхман, учившийся одновременно с ними на филфаке. Он писал стихи под псевдонимом Неклюдов. По легенде, имевший две судимости Гейхман уже в девятнадцать лет купил своим родителям дачу в Комарове и жил в трехкомнатной квартире на проспекте Майорова (ныне – Вознесенском).
Сам Довлатов был беден и покупать заграничные вещи не мог. В «Чемодане» его лирический герой признается:
«Я и сейчас одет неважно, а раньше одевался еще хуже. В Союзе я был одет настолько плохо, что меня даже корили за это. Вспоминаю, как директор Пушкинского заповедника говорил мне: «Своими брюками, товарищ Довлатов, вы нарушаете праздничную атмосферу здешних мест»».
Из рассказа «Креповые финские носки» мы знаем, что Довлатов хорошо представлял себе практику фарцовки.
«Однажды я бродил по городу в поисках шести рублей. Мне необходимо было выкупить зимнее пальто из ломбарда. И я повстречал Фреда Колесникова. Фред курил, облокотясь на латунный поручень Елисеевского магазина. Я знал, что он фарцовщик. Когда-то нас познакомила Ася. Это был высокий парень лет двадцати трех с нездоровым оттенком кожи. Разговаривая, он нервно приглаживал волосы. Я, не раздумывая, подошел: «Нельзя ли попросить у вас до завтра шесть рублей?» Занимая деньги, я всегда сохранял немного развязный тон, чтобы людям проще было мне отказать. Элементарно, – сказал Фред, доставая небольшой квадратный бумажник. Ыне стало жаль, что я не попросил больше».
Читатель помнит, что встреча с Фредом обернулась покупкой 720 пар финских носков за 432 рубля. «После этого было многое. Операция с плащами «болонья». Перепродажа шести немецких стереоустановок. Драка в гостинице «Космос» из-за ящика американских сигарет. Бегство от милицейского наряда с грузом японского фотооборудования. И многое другое».
Магазин «Берёзка»
Невский пр., 7-9
Основанный в 1964 году, первый в послевоенном Ленинграде магазин, торговавший на наличную иностранную валюту. Обладание конвертируемой валютой каралось в СССР как уголовное преступление. Поэтому покупать товары в этом магазине могли только иностранцы. Продавался советский дефицит (икра, хорошие конфеты, ювелирные украшения, книги из серии «Библиотека поэта») и набор импорта, напоминающий ассортимент сегодняшнего Duty Free (алкоголь, сигареты, трикотаж, парфюмерия). Советского человека, пытавшегося проникнуть в магазин, ожидали неприятности, поэтому обладатель валюты договаривался со знакомым иностранцем, а потом расплачивался с ним за покупки рублями по цене выше официального курса. Такими посредниками становились чаще всего студенты из Африки или стран Ближнего Востока, обучавшиеся в ленинградских вузах.
«Лавка художника»
Невский пр., 8
Здесь продавались авторские изделия ленинградских живописцев. В городе сосуществовали Академия художеств, Мухинское и Серовское училища, художественные факультеты в Театральном и Педагогическом институтах, поэтому конкуренция на арт-рынке была высокой. Спрос подстегивался тем, что продукция в других магазинах была массовой, тиражной, а в «Лавке художника» все предметы – уникальны. Здесь всегда толпились те, кто хотел сделать необычный подарок на день рождения или купить своей даме оригинальное украшение. Курительная трубка ручной работы стоила 5 рублей, эстамп Исаака Каплана – 30, примерно столько же – серебряный браслет. Масло в духе «Бубнового валета» уходило за 100. Мэтры соцреализма не продавались, зато были неплохие работы представителей «левого крыла» тогдашнего Союза художников.
Ателье мод («Смерть мужьям»)
Невский пр., 12
Самое элитарное в Ленинграде ателье открылось в 1934 году, когда «жить стало лучше, жить стало веселее». «Ленинградская правда» писала: «В этом магазине от всех граждан будут свободно приниматься индивидуальные заказы на верхнее платье, костюмы, пижамы, халаты, белье, блузы. Все изделия будут изготавливаться из высококачественных материалов».
Ателье мод на Невском. 1963 год
После войны ателье специализировалось на изготовлении женского трикотажа. В городе было известно как «Смерть мужьям»: цена заказа – средняя зарплата рядового инженера. Ателье было символом роскоши, цены кусались, и, тем не менее, к приемщице стояла многодневная очередь с записью. Основной контингент – торговые работники, жены профессуры, генералитета, директорского корпуса. Преимущество имели постоянные клиентки или дамы со связями. Услугами портних ателье пользовались даже московские дивы Клавдия Шульженко, Любовь Орлова, Фаина Раневская, Алла Тарасова. Заказывать можно было не более двух вещей за раз, шили из финского трикотажа, модели – из французских журналов.
