Это самоцитата важна сейчас потому, что она показывает, насколько очевидными и «запрограммированными» были нынешние последствия политического переворота в Украине. Безусловно, попытки представить майдан «платной массовкой» – такая же пошлость, как и повторение пропагандистского клише «революция достоинства», или неуклюжие попытки отрицать, что это движение организовывали и направляли националистические неолиберальные политики, опираясь на активное содействие олигархата и иностранных правительств. Да, социальное недовольство режимом росло – и в условиях, когда политический фланг был зачищен от левых, а общество жило верой в чудеса рыночных реформ, недовольные своим положением люди стали легкой добычей правой пропаганды и жертвами политтехнологических манипуляций.
Мы неоднократно предупреждали об этом задолго до начала событий – особенно после парламентских выборов 2012 года, когда стало вполне очевидно, что этот процесс необратим. Правда, поначалу мы ожидали, что все случится несколько позже – на президентских выборах. Однако относительно последствий переворота не было никаких сомнений. Было заведомо понятно, что если Янукович вынужден проводить свою антисоциальную политику с оглядкой на международное общественное мнение, влиятельную оппозицию и угрозу массовых протестов, смертельно опасных для его слабого и гнилого режима, то у правых и либералов будут развязаны руки. В том смысле, что США и ЕС заведомо дадут им карт-бланш на самые жесткие антисоциальные реформы и зачистку недовольных, а буржуазная демократия, которой выгодно отличалась постсоветская Украина, сразу закончится. И все это изначально несло в себе реальную перспективу гражданской войны.
Именно поэтому многие люди, которые никогда не поддерживали Януковича или Путина, отказались поддерживать выступление на майдане.
–
– Гегемония ультраправых на улице стала следствием правой гегемонии в украинском обществе. К сожалению, большинство российских политических наблюдателей (в том числе и левых) пропустили этот момент – поскольку в бывшей метрополии очень поверхностно интересовались положением дел в «ближнем зарубежье». Между тем в течение двух десятилетий в Украине проводилась исключительно интенсивная и системная правая пропаганда с особым упором на антикоммунистическую риторику. Важно понять, что здесь не просто пытались дискредитировать советское наследие – как это, в общем, делалось и в постсоветской России. Левая идеология представлялась чужеродным для Украины учением, которое принесли на иностранных штыках с целью геноцидного уничтожения украинской нации: этакое новое издание «кровавого навета» на современный лад. Конечно, это звучало нелепо с точки зрения исторической правды – поскольку нынешняя Украина и ее культура фактически были сформированы в советское время, переживая в эту эпоху свой очевидный исторический расцвет. Но в обществе насаждались пропагандистские мифы, которые формировали иное, полностью искаженное восприятие исторической реальности. С одной стороны, они максимально демонизировали советский опыт, раздувая реальные преступления и ошибки советского руководства и полностью замалчивая (или присваивая) любые достижения, которые были совершены в этот период. А с другой, абсолютно некритически пропагандировали в обществе идеологию украинского националистического движения ХХ века и обожествленные образы-иконы его ультраправых вождей.
Созданием и продвижением этих мифов занимались множество историков, журналистов, политиков, «экспертов» и общественных активистов – во многом потому, что такая деятельность щедро финансировалась иностранными и украинскими грантодателями, поощрялась на правительственном уровне и получала поддержку у собственников и менеджмента СМИ. Трагедия этого исторического момента в том, что в формировании правого антикоммунистического консенсуса на каком-то этапе оказались заинтересованы практически все влиятельные игроки на финансово-экономическом поле страны. И украинская буржуазия, которая желала легитимизировать приватизационный захват общественной собственности, созданной и накопленной в советские времена (именно поэтому Янукович всегда клал венки к памятнику погибшим при Крутах, хотя трудно даже представить его на могиле участников рабочего восстания на «Арсенале»). И либералы, которым было удобно продвигать в обществе свою непопулярную в массах антисоциальную программу, «продавая» ее людям в патриотической обертке. И западные политики, которые хотели видеть Украину инструментом для давления на Россию в конкурентной внешнеполитической и экономической борьбе, вырастив здесь послушное им гражданское общество и марионеточные политические элиты. И российские политики вместе с Януковичем и Партией регионов, которые долго считали набирающий влияние украинский национализм удобным пропагандистским жупелом для мобилизации своего электората против этой угрозы, серьезности которой они никогда не осознавали. В паруса правым дули все ветры.
Хуже всего то, что тотальной правой пропаганде никто не противостоял – потому что тех, кто мог бы серьезно и аргументированно рассказывать об угрозах национализма и о реальной истории националистических организаций, практически никогда не подпускали к статусным СМИ, лишая возможности донести свои взгляды до общества. В результате этого колоссального пропагандистского перекоса в Украине выросло целое поколение людей, которые в принципе не воспринимали критику украинского национализма, априори считая ее пророссийской или коммунистической пропагандой. Естественно, речь, прежде всего, шла об интеллигенции. К примеру, если российская либеральная общественность до недавнего времени критически и враждебно относилась к проявлениям русского шовинизма, ксенофобии, нацизма и государственной патриотической пропаганде, то украинские журналисты, правозащитники, работники образовательной и культурной сферы, в своей массе открыто симпатизировали самым крайним формам украинского национализма, принимая его риторику и поддерживая его политические цели. В этой среде процветал социальный расизм, органично совмещенный с обыкновенными расистскими комплексами, культивируя презрение и ненависть к пролетарской «совковой» «черни» индустриального Юго-Востока. Рабочих нередко представляли
