выпуск облигаций, по которым выплачиваются проценты, привязанные к росту ВВП. Что касается Ло, оказавшегося в эпицентре самого масштабного экономического и финансового кризиса, какой когда-либо переживала Франция, то ему для осуществления своих планов элементарно не хватило времени.
Стратегия Ло по созданию денежной системы, которая приватизирует все риски, представляет один из двух крайних вариантов решения проблемы. На противоположном конце спектра – реформированная денежная система, организованная с целью социализации рисков. Эта альтернатива предполагает замену банков не инвестиционными фондами, а сувереном. Соблазнительное обещание в отношении денег не отменяется. Здесь единственным эмитентом, реально способным его выполнять, становится суверен. Рынки капитала и банковский сектор продолжают сосуществовать, но деньги остаются прерогативой банков. При одном важном уточнении: сама банковская сфера при этом должна полностью принадлежать государству и управляться государством. Еще раз подчеркнем: подобная реформа, на первый взгляд поражающая своим радикализмом, не так уж нереалистична. На самом деле именно к этой «крайности» – с национализацией банков правительствами и беспрецедентными интервенциями центробанков в денежные рынки – и толкал нас кризис. Если уж Федеральная резервная система США приняла на себя выданных ипотечных кредитов больше чем на 1 триллион долларов, а баланс Европейского центрального банка поглотил все обязательства, от автокредитов до дебиторской задолженности по кредитным картам, то почему было не довести дело до конца?
Как план действий, направленный на обезвреживание денежной «партизанщины» и обеспечение нового Великого денежного соглашения, эти экстремальные стратегии хороши тем, что они раз и навсегда устранили бы проблематичное распределение рисков, заложенное в нынешней структуре банковской системы. Увы, ценой достижения этой цели стало бы разрушение самого монетарного общества. «Решение шотландца» предстает в этом контексте чистейшим образцом достижений современной академической финансовой науки, подразумевая отказ от банков и денег в пользу ценных бумаг на рынке капитала, стоимость которых изменяется в соответствии с базовыми рисками, присутствующими в реальном мире. Полномочия суверена по перераспределению этих рисков путем корректировки денежного стандарта в этом случае прекращаются, потому что больше не существует никаких суверенных обязательств относительно стоимости, фиксированной в рамках данного стандарта. Деньги перестают быть инструментом управления. Регулирование анархии сменяется чистой анархией, и так продолжается до тех пор, пока не сложится какая-то другая организующая общество система. Подавление бунта уже не требует восстановления власти законного правительства – он сходит на нет потому, что всем всё разрешается. Но и альтернативный вариант тотального возврата к суверенным деньгам, то есть к такой модели общества, при которой денежная эмиссия находится целиком в руках государства, потому что государство единолично управляет банковским делом, – ничуть не менее кошмарная перспектива. Перестав быть инструментом управления, деньги начинают править сами. Преимуществам децентрализованного принятия решений в области финансов наступает конец. Новая денежная система, отменяя несправедливость принудительного страхования налогоплательщиками банкиров, утвердит и новую несправедливость, при которой все страхуют всех. Как и призыв к анархии, этот второй вариант тоже принадлежит к категории «советов отчаяния»: подавление бунта осуществляется путем установления тоталитарного режима правления.
Если мы хотим превратить саранчу в пчел, то нам необходима радикальная реформа банковской системы. Нетрадиционная концепция денег предлагает начать с трех полезных принципов, два из которых объясняют, к чему мы стремимся, и один – как этого достичь. Во-первых, проблема недобросовестности, заложенная в современной банковской системе, не решается ее реорганизацией, направленной либо на приватизацию финансовых рисков, либо на их социализацию. Необходимо, чтобы установилось пусть не идеальное, но все же большее соответствие между рисками потерь и выгод, которые несут налогоплательщики, банкиры и инвесторы. Ответы на вызовы времени, предлагаемые сегодня регуляторами, лежат в верном русле. Все меры со стороны США, Великобритании и Евросоюза исходят из того, что наибольшую долю риска должны взять на себя не налогоплательщики, а частная сфера. Однако все их попытки реформирования существующей системы носят слишком робкий характер.
Во-вторых, поскольку деньги – инструмент организации общества, а суверен по определению – единственная легитимная политическая власть, правомочная решать, как должно быть устроено общество, при любой модернизации неизмеримо возрастает роль денежно-кредитной политики. Напрасно банки раздавали фантастические обещания, что в их руках деньги обеспечат стабильность и свободу; их лицемерные заявления по поводу «преобразования ликвидности» лишь маскировали получаемую одностороннюю выгоду. Между тем именно это «обещание» и составляет сущность денег – одного из самых мощных в мире инструментов демократического правления. Поэтому пока «предохранительный клапан» гибкого денежного стандарта находится под контролем демократического правительства, такой стандарт должен сохраняться.
Наконец, последний принцип касается способов преобразования денежной и банковской системы в соответствии с двумя первыми принципами. Основополагающее правило здесь следующее: чем меньше вмешиваешься, тем бoльших успехов удается достичь. Борьба с проблемой привычными методами обернется бесконечным регрессом, а попытки контролировать финансовый сектор – мартышкиным трудом. Текущие инициативы в сфере регулирования исходят из правильной предпосылки, что структурная реформа является ключевой. Самое важное, но и самое сложное – установить ограниченный набор правил и строго их соблюдать, в остальном предоставляя свободу частному предпринимательству и инновациям. Учитывая, что не существует иной столь же эффективной технологии высвобождения предпринимательской энергии человечества, как деньги, необходимость этой меры трудно переоценить.
Но есть ли хоть один конкретный план реформирования банковской системы, отвечающий уровню сложности этой задачи? К счастью, есть, и он далеко
