не нов. 80 лет назад, в самый разгар Великой депрессии, великий американский экономист Ирвинг Фишер опубликовал знаменитую работу с вдохновляющим названием «100 % деньги». Его предложение выглядит удивительно просто. Как и «шотландская стратегия», оно подразумевает существенную перестройку баланса рисков банковской системы. Для этого предполагалось – ровно о том же сегодня говорят нам регуляторы – ограничить суверенную поддержку строго определенным рядом видов деятельности. Но идея Фишера носит более радикальный характер. Любой депозит, утверждает Фишер, подлежащий снятию или использованию для платежей, должен быть подстрахован суверенными деньгами; банкам, открывающим подобные депозиты, не разрешается заниматься иными видами бизнеса. «Отдел вкладов банка, – писал Фишер, – станет просто хранилищем денег, принадлежащим депонентам, и превратится в отдельную корпоративную единицу под условным названием Контрольный банк». Что же касается остальных видов деятельности банков – непосредственной работы с клиентами, оптовой или розничной торговли, – то они будут рассматриваться как все прочие операции на рынке капитала, а учреждения, которые ими занимаются, не будут пользоваться особой поддержкой суверена и не станут объектом его особого надзора. Рынок сам решит, какие продукты предлагать клиентам и через какие учреждения. Вне компетенции контрольных банков будет разрешено даже жульническое предложение в сфере преобразования ликвидности. Если азартные инвесторы захотят делать ставки на способность посредника синхронизировать входящие и исходящие платежи – вольному воля, но пусть ни у кого не будет иллюзий, что кто-то станет их выручать, если их игра обернется проигрышем.
В 1930-е годы предложение Фишера было подхвачено экономистами Чикагского университета, после чего оно получило широкую известность под именем «Чикагского плана», а в 1960-е было вновь поднято на щит еще одним чикагским светилом Милтоном Фридманом. Сегодня некоторые мировые авторитеты в области экономического регулирования продвигают его под лозунгом «ограниченной банковской деятельности». План Фишера стал предметом недавнего исследования Международного валютного фонда, по результатам чего было установлено: проверка его вероятных последствий методом математического моделирования подтверждает, что его реализация могла бы привести к укреплению макроэкономической и финансовой стабильности.
Подобная реформа вполне совместима с вышеизложенными принципами. Даже если она не полностью устраняет социализацию финансового риска, то, во всяком случае, существенно ее ограничивает. Сервисные операции «ограниченных» банков пользовались бы исключительной поддержкой суверена, а четкое разграничение «ограниченных» и всех остальных банков способствовало бы ликвидации «ничейной зоны», в которой благодаря иллюзии ликвидности и недобросовестности пышным цветом цветет денежная «партизанщина». В основе системы по-прежнему лежали бы суверенные деньги – и в виде наличных в карманах людей, и в виде единственного актива «ограниченных» банков. Это позволило бы проводить разумную денежно-кредитную политику, а вместе с ней и интеграцию денег в демократическую организацию общества. В конце концов, необходимые структурные реформы довольно просты. Достаточно установить немногочисленные, но сверхжесткие правила для «ограниченных» банков, добившись от каждого, кто желает получить лицензию на банковскую деятельность, их неукоснительного соблюдения. Для тех, кому такая лицензия не нужна, правил вообще не должно существовать: только непрерывная изобретательность, которую порождают сами деньги и к проявлению которой финансовый сектор демонстрирует такой талант!
Джон Мейнард Кейнс, автор одного из лучших трудов по экономике ХХ века, начинает его последнюю главу с постановки верного диагноза семилетнему периоду Великой депрессии. «Громадная ошибка экономического общества, в котором мы живем, – пишет он, – состоит в том, что оно отказывается обеспечить гражданам полную занятость и поощряет произвольное и несправедливое распределение благосостояния и доходов». Сегодня, по прошествии пяти лет после начала другого глобального экономического кризиса, мы страдаем от тех же ошибок: безработицы и несправедливого распределения экономических рисков. А довели нас до бедственного положения ошибочно понимаемая природа денег и дурно организованная деятельность банков. Выбраться из него нам поможет разумная реструктуризация денег и банков.
16
Принимая деньги всерьез
– Ага! – прервал меня приятель-бизнесмен. – Я так и знал!
– Знал что? – спросил я.
– Что ты на самом деле тайный революционер. Тебе не нравятся ни капитализм, ни капиталисты вроде меня. А вся твоя история о деньгах сводится к тому, что всех богачей надо обложить огромными налогами, а банкиров – вешать на фонарных столбах.
– С чего ты это взял?
– Позволь мне суммировать твои аргументы, которые выглядят скорее как детективная история. Ты говоришь, что твоя книга – это неавторизованная биография, но, на мой взгляд, она больше похожа на роман в духе Агаты Кристи.
– Да ну? И кто же тогда жертва?
– Если верить тебе, то здравый смысл. Давай посмотрим, правильно ли я все понял. Вначале ты объяснил, что деньги, независимо от своего внешнего вида, являются не вещью, а общественной технологией – набором идей и практик, направленных на организацию общества. Точнее, как ты утверждаешь, деньги состоят из трех элементов: концепции универсальной экономической ценности, системы учета, благодаря которой эту ценность можно измерить и записать, и принципа децентрализованной передачи, то есть возможности перехода этой ценности от одного человека к другому. Ты привел в качестве примера острова Яп, показывая, насколько абсурдно считать, что монеты или любые другие жетоны сами по себе являются деньгами. А историю о закрытии ирландского банка ты привел, чтобы доказать: хотя обычно деньги выпускает правительство, в принципе их может выпускать кто угодно. Ладно, допустим. Но затем я спросил тебя, какая разница, если смотреть на деньги с этой точки зрения? А ты ответил мне, что разница большая – собственно, именно поэтому
