содержат также примеры дезертирства и дурного поведения, которые показывают недостаток военного духа, обусловленный, очевидно, недостатком профессиональной гордости и подготовки. Эта профессиональная подготовка едва ли существовала в каком-либо флоте того времени, но в монархических странах она заменялась в значительной мере духом военной касты.
Остается еще заметить, что правительство, довольно слабое вследствие вышеизложенных причин, было еще слабее от разделения народа на две большие партии, горячо ненавидевшие друг друга. Одна из них, партия купцов (бургомистры), бывшая тогда у власти, одобряла описанное выше конфедеративное устройство республики; другая желала монархического режима под скипетром Оранского дома. Республиканская партия желала союза с Францией и сильного флота; оранжистская партия тяготела к Англии, с королевским домом которой принц Оранский был в тесном родстве, и желала сильной армии. При этой системе правления и при малочисленности населения Соединенные Провинции, с их огромным богатством и активной внешней деятельностью, походили в 1660 г. на человека, поддерживаемого возбуждающими средствами. Фиктивное могущество не может продолжаться бесконечно; но достоин удивления факт, что это маленькое государство, численно значительно слабейшее, чем Англия или Франция, выдержало нападение каждой из них в отдельности и двухлетнюю войну с ними обеими, причем не только не было уничтожено, но даже не потеряло своего места в Европе. Оно обязано этим поразительным результатом частично искусству одного или двух людей, но главным образом своей морской силе.
Положение Англии, в смысле ее готовности вступить в предстоящую борьбу, отличалось от положения как Голландии, так и Франции. Хотя правление ее было монархическим и большая часть реальной власти находилась в руках короля, последний не мог направлять политику королевства исключительно по своему усмотрению. В отличие от Людовика, король должен был считаться с настроением и желаниями своего народа. То, что Людовик приобретал для Франции, он приобретал для самого себя; слава Франции была его славой. Карл заботился прежде всего о собственных выгодах, а затем уже о выгодах Англии, но, всегда помня о прошлом, он решился сделать все, чтобы избежать как участи отца, так и повторения собственного изгнания. Поэтому, когда опасность сделалась угрожающей, он уступил чувствам английской нации. Сам Карл ненавидел Голландию; он ненавидел ее как республику; он ненавидел ее правительство, потому что во внутренних делах оно было настроено против его родственников из Оранского дома; он ненавидел ее еще более потому, что в дни его изгнания республика, выполняя одно из условий мира с Кромвелем, изгнала его из своих пределов. Его влекла к Франции политическая симпатия правителя, стремившегося к абсолютной власти, а возможно также и склонность к римско-католической религии, но в особенности деньги, выплачивавшиеся Людовиком и частично освободившие его от контроля парламента. Следуя этим личным стремлениям, Карл должен был считаться с некоторыми ярко выраженными желаниями своего народа. Принадлежа к той же расе, что и голландцы, и находясь в аналогичных условиях, англичане ожесточенно соперничали с ними, добиваясь контроля над морем и торговлей; так как в то время голландцы в этой области шли впереди, то это еще больше ожесточало и озлобляло англичан.
Особой причиной недовольства являлась деятельность Голландской Ост-Индской компании, «которая претендовала на монополию торговли с Востоком и заставила правителей отдаленных стран, с которыми она заключила договоры, закрыть доступ в их государства представителям других наций, которые таким образом исключались из торговли не только с голландскими колониями, но и со всей территорией Индии». Сознавая превосходство собственного могущества, англичане желали также установить контроль над политикой Голландии и в дни Английской республики даже пытались принудить ее к унии. Зависть и враждебность народа к Голландии способствовали осуществлению желаний короля, особенно потому, что Франция в течение ряда лет не была сильна на континенте. Как только, однако, агрессивная политика Людовика XIV была осознана повсюду, английский народ, как знать, так и общины, почувствовал, что главную опасность для них представляет Франция, подобно тому как столетие назад подобную опасность представляла Испания. Передача испанских Нидерландов (Бельгии) Франции означала бы начало подчинения ей Европы и в особенности была бы ударом для морской силы и Голландии и Англии, ибо нельзя было предположить, чтобы Людовик позволил Шельде и Антверпенскому порту оставаться закрытыми, какими они были тогда по трактату, вырванному Голландией у ослабевшей Испании. Открытие этого великого города для купцов других стран явилось бы одинаковым ударом для Амстердама и для Лондона. С возобновлением наследственной вражды к Франции начали сказываться узы родства; вновь вспомнили о прежнем союзе против тирании Испании, и сходство религиозных верований, представлявшее тогда все еще сильный импульс, способствовало сближению и совместным действиям обоих государств. В то же время огромные и систематические усилия Кольбера, направленные к расширению французской торговли и военного флота, возбудили ревность обеих морских держав; соперницы между собой, они инстинктивно обратились против третьей державы, посягавшей на их господство. Карл был не в состоянии сопротивляться давлению своего народа, побуждаемого всеми этими мотивами; войны между Англией и Голландией прекратились и после смерти Карла сменились тесным союзом.
Хотя в 1660 г. торговля Англии была менее обширна, чем торговля Голландии, флот первой превосходил флот второй, – особенно по своей организации и эффективности действий. Суровое правление Кромвеля, основанное на военной силе, наложило свой отпечаток как на флот, так и на армию. Имена нескольких высших офицеров протектора, среди которых особенно выделяется Монк, можно найти в летописях первой из войн с Голландией, происходивших при Карле. Это превосходство в направлении и дисциплине постепенно исчезло под разлагающим влиянием придворного фаворитизма, процветавшего при развратном дворе, и Голландия, которая в 1665 г. в общем терпела на море поражение от одной Англии, в 1672 г. успешно сопротивлялась объединенным флотам Англии и Франции. Что касается материальной части трех флотов, то, по имеющимся сведениям, французские суда имели большее водоизмещение, чем английские, относительно к весу артиллерии и припасов; поэтому, при полной нагрузке, орудия их оказывались на более высоком уровне. Кроме того, их корпуса имели более удобную форму. Эти преимущества являлись естественным следствием обдуманного и систематического порядка, восстановления
