королем под именем Карла III, и таким образом возникло Бурбонское королевство обеих Сицилий. Отвращение Вальполя к войне, заставившее его покинуть давнишнего союзника, имело, следовательно, результатом переход центральной части Средиземного моря под контроль страны, откровенно враждебной Великобритании.
Но в то время как Вальполь, таким образом, покинул императора, он сам был предан своим другом Флери. Вступив в открытый союз с Испанией против Австрии, французское правительство согласилось также на секретный пункт, направленный против Англии. Это обязательство заключалось в следующем: «Всякий раз, как обе нации найдут это для себя полезным, злоупотребления, которые вкрались в торговлю, особенно через англичан, будут уничтожаться; и если Англия станет возражать, то Франция будет стараться преодолеть ее сопротивление всеми своими силами на суше и на море». «И это соглашение состоялось, – как указывает биограф лорда Гауке, – в период тесного и открытого союза Франции с Англией»[83]. «Таким образом, политика, против которой Вильгельм III призвал к оружию Англию и Европу, наконец, стала проводиться в жизнь». Если бы Вальполь знал об этом секретном соглашении, то оно могло бы показаться ему дополнительным аргументом в пользу мира, ибо, когда его острая политическая проницательность предостерегла его об опасности, которой он еще не мог видеть, он заявил в палате общин, что «если бы Испания не имела тайного поощрения со стороны держав более значительных, чем она сама, то она никогда бы не осмелилась наносить нам обиды и оскорбления, изложенные с этой трибуны», и он выразил мнение, что справиться с Англией окажется не по плечу как французам, так и испанцам.
Флери весьма некрасиво рыл яму для своего старого друга и товарища по государственной деятельности. Частный вопрос, возбудивший двухлетнюю войну за польское наследство – выбор правителя для находившегося в упадке королевства, которому было суждено вскоре исчезнуть из списка европейских государств, сам по себе, кажется, не имел большой важности; но направление, принятое европейской политикой, вследствие деятельности участвовавших в этой войне держав, имеет, напротив, серьезное значение. В октябре 1755 г. Франция и Австрия пришли к соглашению, к которому впоследствии присоединились Сардиния и Испания; главные пункты его следующие: французский претендент на польский трон отказался от него и получил вместо того герцогства Бар и Лотарингию на востоке Франции, с условием, что после его смерти они должны были перейти в полное владение его зятя, короля Франции; оба королевства, Сицилия и Неаполь, были утверждены за испанским принцем из дома Бурбонов – дон-Карлосом; Австрия получила назад Парму. Сардинская монархия также получила увеличение своей итальянской территории. Таким образом, Франция, под управлением миролюбивого Флери, получила в упомянутых герцогствах то увеличение своего могущества, которого тщетно домогались более воинственные правители, и в то же время ее внешнее положение было укреплено за счет Англии передачей командных позиций в центральной части Средиземного моря ее союзнику. Тем не менее сердце Флери не могло быть спокойно, когда он вспоминал тайное соглашение против английской торговли и думал о могущественной морской силе Англии, сопоставляя ее с пришедшим в упадок флотом Франции. Это соглашение между Францией и Испанией, к которому впоследствии присоединилось и королевство обеих Сицилий, носило в себе, при натянутых тогда отношениях между Англией и Испанией, зародыш больших войн между Англией и домом Бурбонов, которые привели к созданию Британской империи и независимости Соединенных Штатов.
Возмущение в Англии против насилий Испании продолжалось и тщательно разжигалось оппозицией к Вальполю. Министру теперь было уже более шестидесяти лет, и он едва ли был способен изменить политику и убеждения, установившиеся в его молодые годы. Он стоял теперь перед одним из тех неудержимых столкновений между нациями и расами, к которым политика умиротворения и компромиссов может быть приложима только на короткое время. Англия настаивала на открытии ей доступа в Вест-Индию и испанскую Америку; испанское правительство столь же упорно препятствовало этому. К несчастью для политики последнего, незаконные обыски английских кораблей в открытом море, а возможно также и оскорбления английских моряков усиливали врагов Вальполя. Некоторых из упомянутых моряков приводили на заседания палаты общин, где они свидетельствовали, что их не только грабили, но и подвергали пыткам, запирали в тюрьмы и принуждали жить и работать в отвратительных условиях. Самым замечательным было дело некоего Дженкинса, шкипера коммерческого брига, который рассказал, что испанский офицер оторвал у него одно ухо, приказав отнести его своему королю, и сказал, что если бы король оказался там, то он и с ним поступил бы так же. Будучи спрошен, что он чувствовал в момент опасности и страданий, он, говорят, отвечал: «я поручил мою душу богу, а дело мое стране моей». Этот удачный драматический оборот в устах человека его класса возбуждает подозрение, что вся эта история была значительно прикрашена, но тем не менее позволяет легко представить себе, какой прекрасный лозунг она могла доставить народному движению. Волна возмущения, наконец, смыла кропотливую работу сторонника компромиссов Вальполя, и 19 октября 1739 г. Великобритания объявила войну Испании. Английский ультиматум потребовал формального отказа от права обыска британских судов в той форме, в какой оно практиковалось испанцами, и на немедленном признании притязаний Великобритании в Северной Америке. Среди этих притязаний было одно, касавшееся границ Георгии, тогда еще недавно учрежденной колонии, соприкасавшейся с испанской территорией Флориды.
Вопрос о том, насколько война, начатая Англией, таким образом, вопреки убеждению ее способного министра, является нравственно оправданной, горячо обсуждался английскими писателями. Законы Испании относительно торговли ее колоний не отличаются по своему духу от законов самой Англии, что доказывается ее Навигационным актом, и испанские морские офицеры сами находились в положении, почти тождественном с тем, в каком оказался Нельсон, будучи капитаном фрегата в Вест-Индии полвека спустя. Американские корабли и купцы после отделения от метрополии продолжали торговлю, правом на которую они пользовались как колонисты; Нельсон, ревниво оберегая коммерческие выгоды Англии, как они тогда понимались, взялся провести в жизнь этот акт и этим восстановил против себя вест-индцев и колониальные власти. Мы не считаем, что он или те, которые поддерживали его, обыскивали незаконно, потому что сила Англии была достаточно велика, чтобы защитить интересы ее судоходства, не прибегая к незаконным мерам, тогда как Испания
