французам и канадцам.
Франция владела Канадой и Луизианой (Луизианой называлась тогда страна гораздо более обширная, чем теперь) и заявляла притязания по праву первооткрытия на всю долину Огайо и Миссисипи, являвшуюся необходимым звеном между заливами св. Лаврентия и Мексиканским. Тогда еще ни одна нация не занимала прочно этой промежуточной области и никакие притязания на нее не признавались Англией, колонисты которой настаивали на своем праве безгранично распространять свои владения на запад. Сила позиции французов была в Канаде; река Св. Лаврентия давала им доступ в сердце страны, и хотя Ньюфаундленд и Новая Шотландия были потеряны ими, в острове Кап Бретон они все-таки имели ключ и к заливу и к реке. Канада имела ту характерную черту, что здесь французская колониальная система применялась в стране, климат которой меньше всего соответствовал ей. Отеческое, военное и монашеское управление тормозило развитие индивидуальной предприимчивости и образования товариществ для общих целей. Колонисты отвернулись от торговли и земледелия и, производя лишь столько продовольствия, сколько требовалось для их непосредственных нужд, предались охоте. Главным предметом их торговли был мех. Между ними было так мало развито ремесленное искусство, что даже часть судов для внутренней навигации они покупали в английских колониях. Главным элементом силы был воинственный характер населения, любившего оружие; там каждый мужчина был солдатом.
Кроме вражды, унаследованной от метрополий, здесь, как правило, существовал еще антагонизм между двумя социальными и политическими системами, прямо противоположными друг другу. Отдаленность Канады от Вест-Индии и суровые зимы делали ее с морской точки зрения менее важной для Франции, чем были английские колонии для Англии, притом же и ресурсы страны и население ее были значительно меньше, чем в английских колониях. В 1750 г. население Канады составляло восемьдесят тысяч, а население английских колоний – миллион двести тысяч. При таком неравенстве в силе и ресурсах единственный шанс Канады заключался в поддержке ее морской силой Франции, либо через посредство прямого контроля над соседними морями, либо такой сильной диверсией в каком-либо другом месте, которая освободила бы Канаду от давления на нее.
Испания владела на континенте Северной Америки, в придачу к Мексике и странам, лежащим к югу от нее, еще Флоридой; под этим названием был известен не только полуостров, но и соседние с ним обширные территории, не имевшие точно определенных границ, впрочем, они почти не играли роли на всем протяжении этих длительных войн.
В Вест-Индии и в Южной Америке Испания владела главным образом теми странами, которые все еще известны под названием испано-американских, а также Кубой, Порто-Рико и частью Гаити. Франция владела Гваделупой, Мартиникой и западной половиной Гаити; Англия – Ямайкой, Барбадосом и некоторыми из меньших островов. Плодородие почвы, производимые продукты и менее суровый климат, казалось, должны были сделать эти острова предметом особенных вожделений в колониальной войне, но в действительности не было сделано ни одной попытки, ни даже выражено намерения завоевать какой-либо из упомянутых больших островов, за исключением Ямайки, которую Испания желала возвратить себе. Причина, вероятно, заключалась в том, что Англия, морская сила которой обеспечивала ей инициативу в наступательных действиях, направлялась в своих усилиях желаниями многочисленного английского населения на Северо-Американском континенте. Меньшие Вест-Индские острова просто слишком малы для того, чтобы ими могла владеть какая-либо держава, кроме господствующей на море. Они имели двоякое значение в войне: во-первых, как военные позиции для такой державы и, во-вторых, как позиции экономические, обладание которыми либо увеличивало средства владевшей ими страны, либо уменьшало ресурсы ее врага. Военные действия против них можно сравнить с войной против торговли неприятеля, а самые острова – с кораблями или караванами, нагруженными богатствами последнего. Поэтому они и переходили из рук в руки и обыкновенно возвращались к прежним владельцам, когда наступал мир, хотя в конечном счете большая часть их осталась за англичанами. Несмотря на это, тот факт, что каждая из великих держав была заинтересована в этом средоточии торговли, привлекал туда как большие флоты, так и малые эскадры, особенно в те времена года, которые были неблагоприятны для военных операций на континенте; и в Вест-Индии произошло большое число тех морских сражений, которые ознаменовали собой этот длинный ряд войн.
Еще в одной отдаленной стране должна была завязаться борьба между Англией и Францией, и здесь, как и в Северной Америке, исход ее был окончательно решен этими войнами. В Индии соперничавшие нации представлялись их ост-индскими компаниями, в которых совмещались и правительственные и коммерческие функции. Конечно, эти компании опирались на свои метрополии, но в непосредственном соприкосновении с туземными правителями находились назначавшиеся ими президенты и чиновники. В то время главными поселениями англичан были: на западном берегу Бомбей, на восточном – Калькутта на Ганге, несколько удаленная от моря, и Мадрас, тогда как несколько южнее Мадраса был основан другой город и станция, обыкновенно известные у англичан под именем форта Св. Давида, хотя иногда называвшиеся Куддалором (Cuddalore). Три президентства – Бомбейское, Калькуттское и Мадрасское – были в то время независимы друг от друга и подчинялись только совету директоров в Англии.
Франция утвердилась в Чандернагоре (Chandernagore) на Ганге, выше Калькутты; в Пондишери – на восточном берегу, в восьмидесяти милях южнее Мадраса; и еще на западном берегу, далеко к югу от Бомбея, она имела третью менее важную станцию, называвшуюся Махе (Mahe). Франция, однако, имела большое преимущество в обладании уже упоминавшейся промежуточной станцией в Индийском океане, а именно соседними островами Иль-де-Франс и Иль-де-Бурбон. Она была счастлива также в личных свойствах двух деятелей, которые руководили в то время ее интересами на Индийском полуострове и на островах; это были Дюплэ и Ля Бурдоннэ, люди, равных которым по способностям и силе характера до той поры не появлялось между английскими чиновниками в Индии. Тем не менее в этих двух лицах, дружное товарищеское сотрудничество которых могло бы уничтожить английские поселения в Индии, также проявилось то странное столкновение идей, то колебание между сушей и морем, как опорами могущества, которое кажется предсказанным
