недружелюбным отношением к нему подчиненных, как к человеку грубому и властному. Здесь уместно обратить внимание на значение сердечности и приязни со стороны начальника к подчиненным. Разумеется, само по себе такое отношение не может гарантировать военный успех, но оно несомненно придает другим элементам этого успеха тот дух, то дыхание жизни, которые делают возможными вещи, которые иначе были бы немыслимы, и приводят к таким высотам преданности, к таким достижениям, которых невозможно достигнуть мертвой дисциплиной, даже самой строгой. Наивысшим примером этого среди моряков был, вероятно, Нельсон. Когда он присоединился к флоту, перед самым Трафальгаром, капитаны, собравшиеся на палубе флагманского корабля, казалось, забыли чин их адмирала в желании выразить свою радость по поводу встречи с ним. «Этот Нельсон, – писал капитан Дафф (Duf), который пал в сражении, – такой обаятельный и превосходный человек, такой добрый начальник, что мы все старались превзойти его желания и предупредить его приказания». Он сам сознавал это свое обаяние и его ценность, когда в письме лорду Гоу (Howe) о сражении на Ниле написал: «Я имел счастье командовать семьею братьев».
Известность, приобретенная действиями Мэтьюза при Тулоне, обусловлена, конечно, не его искусством и не результатами сражения; она возникла из взрыва негодования, поднявшегося в Англии главным образом вследствие многочисленности лиц, преданных военному суду, и установленных им фактов. Адмирал и офицер, следовавший за ним в порядке командования, а также одиннадцать капитанов из двадцати девяти были привлечены к судебной ответственности. Адмирал был разжалован за то, что разорвал линию, т. е. потому, что его капитаны не последовали за ним, когда он вышел из нее для атаки неприятеля. Это решение напоминает скорее ирландскую небылицу об ирландской драчливости. Второй в порядке командования был оправдан по упомянутым уже выше техническим причинам: он избежал ошибки и не разорвал линии, держась довольно далеко в стороне. Из одиннадцати капитанов один умер, один дезертировал и семь получили отставку или были отрешены от должности; только двое были оправданы. Но испанцы и французы были довольны не больше англичан, между ними имели место взаимные пререкания. Адмирал де Курт был лишен командования, тогда как испанский адмирал был награжден своим правительством титулом маркиза де ла Виктория – самая необыкновенная награда за сражение, окончившееся в лучшем случае вничью. К тому же французы утверждают, что он сошел вниз с палубы под предлогом весьма легкой раны и что в действительности боем руководил французский капитан, которому случилось быть на корабле.
Это первое генеральное сражение со времени боя при Малаге, происходившего за сорок лет до того, говоря общепринятым языком, «разбудило» английский народ и вызвало здоровую реакцию. Чистка офицерства, начатая, так сказать, самим сражением, продолжалась, но результат был достигнут слишком поздно для того, чтобы он мог оказать надлежащее влияние на ход данной войны. И именно этой недостаточной действенностью в рассматриваемое время, – скорее чем видными успехами предшествовавших и позднейших времен, – было выявлено общее значение морской силы Англии – подобно тому как человек часто не ценит какую-нибудь драгоценную способность, пока она у него есть, но живо чувствует ее потерю, если почему-либо лишается ее. Оставаясь в рассматриваемую эпоху владычицей морей – но скорее вследствие слабости своих неприятелей, чем благодаря собственной дисциплинированной силе, – Англия не извлекла на этот раз достаточных выгод из своего положения; самый серьезный успех – взятие острова Кап Бретон в 1745 г. – был достигнут колониальными силами новой Англии, которым королевский флот, правда, оказал ценную помощь, так как для расположенных таким образом войск флот служит единственной коммуникационной линией.
Столь же нехорошо, как участники Тулонского сражения, вели себя и офицеры, командовавшие флотом в Вест-Индии и Ост-Индии, причем в последнем случае это имело результатом потерю Мадраса. Наряду с неудовлетворительным состоянием морского офицерства, действие морской силы вдали от ее базы затруднялось также и другими причинами. Положение в самой Англии было неспокойно; дело Стюартов все еще не умерло, и хотя грозное вторжение в королевство 15 тысяч войск, под начальством маршала Саксонского (Saxe), в 1744 г. не удалось благодаря действиям флота Английского канала и шторму, который разбил несколько транспортов, собравшихся в Дюнкерке, погубив много людей, – серьезность опасности была доказана, и в следующем году, когда претендент высадился в Шотландии всего с несколькими сторонниками, все северное королевство встало за него. Его успешное вторжение проникло далеко в глубь самой Англии, и беспристрастные историки полагают, что одно время шансы окончательного успеха скорее были за, чем против него. Другим серьезным препятствием для полного использования силы Англии было направление, данное французским операциям на суше, и ошибочность средств, употребленных для противодействия им. Игнорируя Германию, Франция обратилась против австрийских Нидерландов, страны, которую Англия, исходя из своих морских интересов, не желала видеть завоеванной. Ее торговому преобладанию прямо угрожал бы переход Антверпена, Остенде и Шельды в руки ее крупнейшего соперника; и хотя лучшим способом воспрепятствовать этому был бы захват каких-нибудь ценных французских владений в другом месте и удержание их в качестве залога, слабость правительства и несостоятельность флота мешали Англии поступить так. Далее, положение Ганновера тормозило действия Англии; ибо, хотя с Англией его связывала только персональная уния, любовь к этому континентальному владению правителя, для которого оно было отечеством, сильно сказывалась на заседаниях слабого и раболепного министерства. Именно пренебрежение к Ганноверу, проявленное Вильямом Питтом старшим, как следствие его сильного чувства патриотизма, раздражило короля и заставило его так долго сопротивляться настояниям нации, требовавшей, чтобы Питт был поставлен во главе ее дел. Эти различные причины – раздор в самом королевстве, интересы в Нидерландах, заботы о Ганновере – соединились для того, чтобы помешать слишком услужливому и второразрядному министерству, среди членов которого к тому же не было согласия дать надлежащее направление морской войне и вдохнуть в нее надлежащий дух; хотя правда и то, что лучшее состояние самого флота и более удовлетворительные результаты его деятельности смогли бы сами сгладить действие упомянутых причин. В действительности исход войны почти не отразился на спорах между Англией и ее врагами. На континенте все вопросы после 1745 г. свелись к двум: 1) какая часть австрийских владений должна
