господство на море принадлежало ее флоту.
Торговля всех трех наций пострадала ужасно, но призовой баланс был активным для Великобритании, и актив этот составлял 2 миллиона фунтов стерлингов. Иными словами, общие потери французской и испанской торговли в течение войны определялись 3434 судами, а английской – 3238 судами; но при рассмотрении этих данных не следует забывать соотношения между размерами торгового флота этих трех наций. Тысяча судов составляла значительно большую часть французского флота, чем английского, и являлась гораздо более тяжелой потерей для первого, чем для второго.
«После поражения эскадры л’Этендюэра, – говорит французский писатель, – французский флот не появлялся в море. Двадцать два линейных корабля составляли весь флот Франции, который за шестьдесят лет до того имел их сто двадцать. Каперы захватывали мало призов; повсюду преследуемые, беззащитные, они почти все сделались добычей англичан. Британские морские силы, не имея соперника, беспрепятственно бороздили море. За один год англичане захватили на французских торговых судах добычу в 7 миллионов фунтов стерлингов. Тем не менее эта морская сила, которая смогла бы захватить французские и испанские колонии, сделала мало завоеваний, за недостатком единства и упорства в достижении поставленной цели»[91].
Резюмируя все изложенное, можно сказать, что Франция принуждена была отдать назад свои завоевания за недостатком флота, а Англия спасла свое положение своею морскою силою, хотя и не сумела употребить ее наилучшим образом.
Глава VIII. Семилетняя война (1756–1763). – Подавляющая сила Англии и завоевания ее на морях, в Северной Америке, Европе и в Ост– и Вест-Индии. – Морские сражения: Бинга (Byng) при Менорке, Гауке и Конфланса (Confans), Покока и Д’аше (Рососк and D’ache) в Ост- Индии
Настойчивость, с какою жаждали мира главные участники войны за австрийское наследство, возможно, объясняет пренебрежение к достижению твердого и окончательного соглашения по многим из важнейших вопросов, и особенно по поводу тех самых споров, из-за которых началась война между Англией и Испанией. Казалось, будто державы боялись обсуждать как следует дела, которые заключали зародыши будущих ссор, дабы это обсуждение не продлило происходившей тогда войны. Англия заключила мир, потому что в ином случае падение Голландии было бы неизбежно, а не потому, что она добилась выполнения своих требований к Испании, предъявленных в 1739 г., или отказалась от них. Вопрос о праве непрерывной навигации в вест-индских морях, свободной от всяких обысков, остался неразрешенным, так же как и другие, связанные с ним дела. И не только это, но и границы между английскими и французскими колониями в долине Огайо, по направлению к Канаде, и на обращенной к материку стороне Ново-Шотландского полуострова остались столь же неопределенными, как были раньше. Было ясно, что мир не мог продолжаться долго; и если Англия и спасла им Голландию, то она отказалась от контроля над морем, который завоевала во время войны. Истинный характер борьбы, скрытый на время континентальной войной, был раскрыт так называемым миром; хотя формально и законченный, конфликт, в сущности, продолжался во всех частях света.
В Индии Дюплэ, не будучи больше в состоянии нападать на англичан открыто, старался подкопаться под их силу с помощью описанной уже выше политики. Искусно вмешиваясь в ссоры окружавших его владетельных князей и раздвигая этим границы своего могущества, он быстрыми шагами дошел к 1751 г. до контроля над южною оконечностью Индии, – страною почти столь же большою, как и сама Франция. Получив титул набоба, он занял теперь место среди туземных князей. «Политика чисто торговая была в его глазах заблуждением; для него не было среднего пути между завоеванием и эвакуацией страны». В течение того же года дальнейшие успехи распространили власть французов на обширные области к северу и востоку, обнимавшие весь берег Ориссы, и сделали Дюплэ правителем трети Индии. Для прославления своих триумфов, а также, возможно, в соответствии со своей политикой воздействия на туземные умы, он основал теперь город и установил столб, на котором была высечена история его успехов. Но эти деяния его причинили директорам компаний только беспокойство; вместо подкреплений, которых он просил у них, они посылали ему увещания сохранять мир. Около этого времени Роберт Клайв, тогда еще только двадцатишестилетний молодой человек, начал проявлять свой гений. Успехи Дюплэ и его союзников стали перемежаться с неудачами; англичане, под главным руководством Клайва, стали поддерживать туземных противников Франции: компания во Франции была мало заинтересована в политических планах Дюплэ и встревожена отсутствием дивидендов. В Лондоне открылись переговоры для улажения затруднений, и Дюплэ был вызван домой; английское правительство, говорят, поставило это отозвание непременным условием длительного мира. В 1754 г., через два дня после отъезда Дюплэ, его преемник подписал с английским губернатором договор, представлявший собой полный отказ от политики Дюплэ и содержавший условие, что ни та, ни другая компания не будут вмешиваться во внутреннюю политику Индии и что все владения, приобретенные во время войны в Карнатике, будут возвращены Моголу. Франция уступила территорию и население целой империи, и французские историки заклеймили эти уступки эпитетом позорных… Но как могла быть эта страна удержана французами в своей власти, когда английский флот отрезал доступ к ней подкреплениям, ожидавшимся ими с таким нетерпением.
В Северной Америке за обнародованием мира последовало возобновление агитации, которая возникла из глубокого сознания и острого понимания положения колонистов и местных властей обеих сторон. Американцы стремились к своим целям со всем упорством этой расы. «Нет покоя для наших тринадцати колоний, – писал Франклин, – пока французы владеют Канадой». Обоюдные притязания на центральную незаселенную область, которую с достаточной точностью можно назвать долиной Огайо, влекли за собой, в случае успеха англичан, отделение Канады от Луизианы в военном отношении; с другой стороны, занятие ее французами, соединив окраины их признанных владений, заперло бы английских колонистов между Аллеганскими горами и морем. Но в то время как местные французы достаточно ясно видели приближение конфликта и весьма невыгодное для Канады неравенство в численности и
