«После июльского бегства личное влияние Ленина падает по отвесной линии: его письма опаздывают, – писал полковник Борис Никитин, начальник контрразведки Петроградского военного округа. – Чернь подымается. Революция дает ей своего вождя – Троцкого… Троцкий на сажень выше своего окружения…
Чернь слушает Троцкого, неистовствует, горит. Клянется Троцкий, клянется чернь. В революции толпа требует позы, немедленного эффекта. Троцкий родился для революции, он не бежал… Октябрь Троцкого надвигается, планомерно им подготовленный и технически разработанный. Троцкий – председатель Петроградского Совета с 25-го сентября – бойкотирует Предпарламент Керенского. Троцкий – председатель Военно-революционного комитета – составляет план, руководит восстанием и проводит большевистскую революцию… Троцкий постепенно, один за другим переводит полки на свою сторону, последовательно день за днем захватывает арсеналы, административные учреждения, склады, вокзалы, телефонную станцию».
Председатель Петросовета методично привлек на свою сторону весь столичный гарнизон. Уже 21 октября гарнизон признал власть Совета рабочих и солдатских депутатов. Столица принадлежала уже не Временному правительству, а большевикам.
24 октября Керенский выступал в Совете республики. Он назвал действия партии Ленина предательством и изменой:
– Организаторы восстания не содействуют пролетариату Германии, а содействуют правящим классам Германии, открывают фронт Русского государства перед бронированным кулаком Вильгельма и его друзей… Я квалифицирую такие действия русской политической партии как предательство и измену Российскому государству.
И он произнес знаменитые слова о взбунтовавшихся рабах:
– Неужели Русское свободное государство есть государство взбунтовавшихся рабов?!. Я жалею, что не умер два месяца назад. Я бы умер с великой мечтой, что мы умеем без хлыста и палки управлять своим государством.
Совет республики, Предпарламент, его не поддержал. Проголосовал за создание Комитета общественного спасения для борьбы с анархией и беспорядками. Предложил сформировать однородное социалистическое правительство – из всех партий социалистической ориентации.
Александр Федорович сказал, что распорядился начать соответствующее судебное следствие и провести аресты:
– Я вообще предпочитаю, чтобы власть действовала более медленно, но зато более верно, а в нужный момент – более решительно.
Но он не мог преодолеть себя и залить страну кровью ради удержания власти. А его противники могли.
Поэт Серебряного века Константин Дмитриевич Бальмонт, последние годы которого пройдут в эмиграции – в нищете и тоске, презрительно писал о Керенском:
Слова несправедливые. В лице Керенского, по словам современников, революционная демократия выдвинула убежденного государственника и горячего патриота. И при этом вот уже столетие над главой Временного правительства принято издеваться, рассказывая с насмешкой, что в октябре семнадцатого он будто бы сбежал из Петрограда в женском платье.
Зиновьев и Каменев: предательство или предвидение
Два влиятельных члена большевистского ЦК Григорий Евсеевич Зиновьев и Лев Борисович Каменев в октябре голосовали против захвата власти. Остальные члены ЦК их не поддержали. На следующий день после заседания Зиновьев и Каменев оповестили ЦК, что поскольку они остались в меньшинстве при голосовании, то считают своим долгом обратиться с письмом к Московскому, Петроградскому комитетам и областному Финскому комитету партии с развернутой аргументацией, почему нельзя идти на вооруженное восстание.
31 октября Лев Каменев опубликовал в газете «Новая жизнь», издававшейся Максимом Горьким, заметку, в которой говорилось: «Взять на себя инициативу вооруженного восстания в настоящий момент, при данном соотношении общественных сил, независимо и за несколько дней до съезда Советов было бы недопустимым, гибельным для дела революции и пролетариата шагом».
Товарищи сочли это нарушением дисциплины. Возник вопрос об исключении Зиновьева и Каменева из состава Центрального комитета партии. Сталин был против! В протокол занесли его слова: «Исключение из партии не рецепт, нужно сохранить единство партии; предлагает обязать этих двух товарищей подчиниться, но оставить их в ЦК». Он вступился за людей, которых потом сладострастно унизит и уничтожит… Этот эпизод, сталинская примирительная позиция в октябре семнадцатого свидетельствует о том, что тиранами не рождаются, а становятся, когда создаются условия для беззакония.
А ведь Зиновьев и Каменев были, пожалуй, недалеки от истины, когда в своем знаменитом заявлении писали: «Говорят: 1) за нас уже большинство народа в России и 2) за нас большинство международного пролетариата. Увы! – ни то, ни другое неверно… В России за нас большинство рабочих и значительная часть солдат. Но все остальное под вопросом. Мы все уверены, например, что если дело теперь дойдет до выборов в Учредительное собрание, то крестьяне будут голосовать в большинстве за эсеров».
Они считали, что надо постепенно завоевать массы на свою сторону. Да и многие социал-демократы осенью семнадцатого года считали, что большевики не имеют права единолично управлять страной. Они должны как минимум вступить в коалицию с другими социалистическими партиями, чтобы опираться на большинство населения.
Но Ленин не хотел ждать! И в своей логике был прав. Если бы Учредительное собрание, представляющее интересы всего народа России, приступило к работе, большевики лишились бы шанса захватить власть.
