поныне. Но безраздельному османскому владычеству в Палестине постепенно приходил конец. В 1730-х годах бедуинский шейх Захир аль-Омар аль-Зайдани прибрал к рукам обширный северный удел — Галилею, которой он управлял из Акры. Это единственный период в истории (если не считать периодов восстаний), когда более или менее обширной частью Палестины правил урожденный палестинский араб.
В 1770 году египетский полководец Али Бей, заслуживший прозвище Гонитель туч (после того как разгромил бедуинов, которых, по мнению османов, поймать было труднее, чем тучи), заключил союз с шейхом Захиром. Вместе они завоевали большую часть Палестины и даже взяли Дамаск. Однако султанский паша продолжал удерживать Иерусалим. Российская императрица Екатерина Великая вела войну с турками и направила в Средиземноморье флотилию, разгромившую флот султана. Али Бей нуждался в помощи России, а Россию интересовал лишь один приз — Иерусалим. Русские корабли подвергли бомбардировке Яффо, затем отплыли на север, чтобы обстрелять Бейрут.
Османы, терпевшие поражение на всех фронтах, запросили у России мира. Мирным договором 1774 года Екатерина и князь Потемкин в числе прочих привилегий принудили османов признать российскую протекцию над православными Османской империи — а вскоре растущая одержимость русских Иерусалимом привела к европейской войне[202]. Довольно быстро турки-османы сумели отвоевать свои утерянные провинции в Палестине. Али Бей пал от руки наемного убийцы, а 86-летний шейх Захир бежал из Акры. По дороге он заметил исчезновение своей любимой наложницы. «Не время забывать людей», — сказал Захир и… поскакал назад. Когда же он подхватил девушку, она стащила престарелого любовника с коня, а наемные убийцы закололи и обезглавили шейха. Голова «первого царя Палестинского» была отослана в Стамбул. Тем временем анархия, воцарившаяся в регионе, привлекла внимание нового героя революционной Франции.
19 мая 1798 года 28-летний бледный, худощавый и длинноволосый генерал Наполеон Бонапарт отправился завоевывать Египет — 335 кораблей, 35 тысяч войска и 167 ученых. «Я создам новую религию, — говорил полководец, самонадеянность которого граничила с манией величия. — Я вижу себя едущим на слоне с тюрбаном на голове и новым Кораном в руках, который я напишу сам».
На эту авантюру Наполеона вдохновили наука, трезвый политический расчет и романтика крестовых походов. В Париже тогда зачитывались «Путешествием Вольнея в Сирию и Египет», в котором французский просветитель и философ-эрудит Константин Вольней описал «обращенный в руины Иерусалим» и закат османского Леванта, только и ждущего, когда его завоюет цивилизующий Разум эпохи Просвещения. Французская революция пыталась разрушить Церковь и заменить христианство культом разума, свободы и поклонением Высшему существу. Однако католицизм выстоял, и Наполеон вознамерился залечить раны, нанесенные революцией, сращением монархии, веры и науки — потому-то и было так много ученых на его кораблях. Но не забывал он и об империи — ведь Франция вела войну с Англией.
Замысел экспедиции в Египет стал плодом изощренного ума хромоногого бывшего епископа с крайне дурной репутацией, а ныне — министра иностранных дел Шарля Мориса де Талейрана. Он надеялся, что завоевание Египта обеспечит Франции контроль над Средиземноморьем и отрежет от Британии Индию — главное сокровище ее империи. Если бы Бонапарт победил, надежды министра сбылись бы. Проиграй Наполеон — Талейран уничтожил бы его как соперника. И, как часто случалось в истории Ближнего Востока, европейцы ожидали, что местные народы будут премного благодарны за это цивилизующее завоевание «из самых благих побуждений».
Наполеон благополучно высадился в Египте, которым все еще управляла смешанная хунта мамлюков и османских офицеров. Он быстро разгромил их войско в Битве у пирамид. Однако английский адмирал Горацио Нельсон тем временем уничтожил французскую флотилию в Абукирском заливе. Пусть Бонапарт и завоевал Египет, но Нельсон запер его армию на Востоке, воодушевив османов на сопротивление французам в Сирии. Чтобы сохранить Египет, Наполеону нужно было совершить бросок на север и укрепить свои сирийские позиции.
В феврале 1799 года Бонапарт вторгся в Палестину с 13 тыс. солдат и 800 верблюдами. 2 марта при продвижении к Яффо его кавалерия под командованием генерала Дамa предприняла разведку боем; еще три мили — и она оказалась бы в Иерусалиме. Генерал Бонапарт уже грезил завоеванием Святой земли, извещая Директорию в Париже: «К тому времени, как вы прочитаете это письмо, я, возможно, уже буду стоять на руинах Соломонова Храма».
Часть восьмая. Империя
Как бы я хотел побывать в Иерусалиме.
