завоевателя и управленца-администратора. О том, как выглядел этот царь, мы можем судить по наскальной Бехистунской надписи, созданной по его приказу и увековечившей его победы. Дарий воплощал собой классический арийский тип: высокий лоб, прямой нос, рост почти 180 см. На барельефе он запечатлен в боевой золотой короне, усеянной овальными драгоценными камнями, его волосы завиты и собраны в пучок, усы подкручены, а четыре ряда завитков в окладистой квадратной бороде перемежаются прямыми прядями. Облачение царя приличествует триумфатору: длинная мантия ниспадает до самых пят.
Этому-то властному и внушавшему многим страх и трепет властителю Зоровавель напомнил об указе Кира. Дарий повелел просмотреть все царские свитки в вавилонском книгохранилище и, найдя указ, распорядился не останавливать строительство нового дома Божьего на месте разрушенного Храма: «Пусть иудейский областеначальник и иудейские старейшины строят сей дом Божий на месте его… Я, Дарий, дал это повеление; да будет оно в точности исполняемо!» В 518 году Дарий предпринял поход на запад, чтобы восстановить порядок в восставшем Египте. Скорее всего, путь его лежал через Иудею: возможно, царю пришлось не по душе чрезмерное рвение иудеев в восстановлении Иерусалима. И возможно, он казнил Зоровавеля, заподозрив того в измене; с этого момента строитель Второго Храма и последний правитель города из рода Давида бесследно исчезает из истории.
В шестой год царствования Дария, в марте 515 года, Второй Храм был «с великой радостью» освящен в присутствии всего народа. В жертву при освящении было принесено «сто волов, двести овнов, четыреста агнцев и двенадцать козлов в жертву за грех всего Израиля, по числу колен Израилевых». А после освящения Храма иудеи, впервые со времен Вавилонского пленения, справили Пасху. Но когда старики, помнившие Храм Соломона, увидели скромное здание нового Дома Господня, они не смогли сдержать слез. Святой Иерусалим был на самом деле крошечным и заброшенным городком.
Спустя 50 лет виночерпием при дворе царя Артаксеркса I, внука Дария, стал еврей по имени Неемия. Однажды к нему пришли несколько единоверцев и попросили о помощи, рассказав следующее: «…Оставшиеся, которые остались от плена, [находятся] там, в стране [своей], в великом бедствии и уничижении, и стена Иерусалима разрушена». Услышав это, Неемия сильно опечалился, «сел и заплакал». Наполняя кубок царю, он не смог скрыть своего подавленного настроения. Артаксеркс спросил его: «Отчего лицо у тебя печально?» Да живет царь вовеки! — ответил еврей-придворный. — Как не быть печальным лицу моему, когда город, дом гробов отцов моих, в запустении?.. «И, набравшись смелости, Неемия попросил Артаксеркса: „Если царю благоугодно… пошли меня в Иудею, в город, [где] гробы отцов моих, чтобы я обустроил его“».
Артаксеркс назначил Неемию наместником Иудеи, снабдил его деньгами и отрядил воинов для сопровождения в пути. Самарянами в то время правил их собственный наследный князь Санаваллат. Он с недоверием отнесся к подозрительному гостю из далеких Суз и к планам возвратившихся из Персии изгнанников. Неемия, опасаясь покушения на свою жизнь, осмотрел разрушенные стены Иерусалима и сожженные ворота под покровом ночи. В Книге Неемии, единственной политической автобиографии в Библии, ее автор вспоминает, с каким презрением смеялся Санаваллат, узнав о его планах отстроить стены города, пока Неемия не представился ему как новый наместник Иудеи. Затем Неемия выделил каждому вельможе и священнику участок стены, за ремонт которого те должны были отвечать. А когда раздосадованный Санаваллат задумал напасть на Иерусалим, Неемия выставил стражу. Стена была восстановлена «в пятьдесят два дня».
Теперь Иерусалим, по свидетельству Неемии, «был пространен и велик», но «народу в нем было немного». И Неемия предложил иудеям, жившим за пределами города, бросить жребий, чтобы каждый десятый шел жить в Иерусалим. «И благословил народ всех, кто добровольно согласился жить в Иерусалиме». Так прошло 12 лет, и Неемия отправился в Персию доложить царю обо всем, что он сделал, а когда вернулся в Иерусалим, то узнал, что приближенные Санаваллата обустроили себе роскошные жилые покои непосредственно в Храме, а некоторые иудеи стали выбирать себе жен «из Азотянок, Аммонитянок и Моавитянок». Неемия распорядился, «чтобы очистили комнаты» в Храме, «и велел опять внести туда сосуды дома Божия»; он осудил смешанные браки с неевреями и стал проповедовать новый, пуританский иудаизм.
По мере того как персидские цари постепенно утрачивали контроль над провинциями, евреи упорно выстраивали собственное государство — маленькую Иудею. Это полузависимое государство раскинулось окрест Храма, богатело за счет все более многочисленных паломников, жило по законам Торы, и управляла им династия первосвященников — предположительно, потомков Цадока, священника царя Давида. Но храмовые сокровища снова соблазнили алчных, и один из первосвященников был убит прямо в Храме собственным братом по имени Иешуа. Наместник персидского царя в Сирии счел это святотатственное убийство, «гнусное и страшное преступление», подходящим поводом для того, чтобы двинуться карательным походом на Иерусалим и разграбить Храм.
Пока персидские вельможи все глубже увязали в смертоносных интригах, в далекой маленькой Македонии царь Филипп II создал и обучил огромную армию, завоевал с ее помощью греческие полисы и готовился к войне с персами — отомстить за былые вторжения Дария и его сына Ксеркса. После убийства Филиппа трон Македонии занял его 20-летний сын Александр. Могли ли подумать жители Иерусалима, что когда-нибудь увидят у стен своего города греков?
7. Македоняне
