уезда (сейчас они в Шарьинском районе Костромской области), рассказывают, «была когда-то церковь, которую, по преданию, разграбили татары, священники и богомольцы были убитые, но сами татары провалились вместе с церковью. В ночное время слышат здесь, как петух поет», и видят «свечка топится да старец Богу молится». Место, о котором идет речь, – это возвышенность на берегу Ветлуги, которую все знали как Одоевское городище. Раскопки, проведенные там в ХХ веке, установили, что оно ведет отсчет истории от начала I тысячелетия до новой эры. Там жили в те времена люди ананьинской культуры – предки современных коми и удмуртов. Поселенцы менялись на протяжении нескольких тысячелетий. Последним перед появлением русских села и деревни был марийский город Булаксы. Его несколько раз разрушали враги. А известен он по «Ветлужскому летописцу» с середины XIII века. Там сообщается, что его заново отстроил правитель марийцев Поветлужья Коджа Ералтем. Про Ералтема летопись говорит, что принял христианство.
Тот же Смирнов упоминает провалившийся под землю город Шептюг. На его месте лес и болото, которое называется Князь или У князя. Легенда рассказывала, что князь погиб в болоте по пути в свой город. Сейчас болото Князь легко найти на карте-километровке – оно имеет статус памятника природы и находится в шести километрах к северу от деревни Ивановское на севере Семеновского района, занимает 93-й и 54-й лесные кварталы.
Сохранились похожие легенды и об озере Нестиар – о том, что в нем затонул монастырь или же церковь. В одном из своих очерков Николай Оглоблин уточняет: церковь эта не была местной, нестиарской. Старики рассказывали, что она перенеслась в тайгу по воздуху из Васильсурска. А там церковь исчезла в день страшного оползня, случившегося на месте, где она стояла. Колокола этой церкви можно слышать иногда из вод озера Нестиар. Оглоблин пишет и об удивительном озере неподалеку от Асташихи. Маленькое, не больше двух десятков метров в диаметре, круглое, очень глубокое. И таящееся от людей среди лесных зарослей. Говорят, и оно возникло на месте, где провалилась церковь. Конечно же, местные крестьяне связывали несколько вожжей и не достали дна – это уж непременный рассказ…
В дальнем таежном Заволжье есть даже целая потерянная страна – Беловодье. Это край, где живут праведники, где все ведется справедливо и честно. Но попасть туда дано немногим. Искать дорогу на Беловодье надо начинать в верховьях реки Унжи, за маленьким городом Кологривом. Интересно, что именно в тех местах, откуда, согласно старинным поверьям, можно идти в Беловодье, жил в начале ХХ века крестьянский художник Ефим Честняков. Потом, уже после его смерти, искусствоведы, обнаружившие его картинами, были ими поражены. Выставка живописи Честнякова удивила Европу. Вероятно, зрители готовы были снисходительно улыбнуться, предвкушая, что увидят полотна примитивиста. Но на прагматичных немцев и французов глянули лица праведников. На картинах Ефима Честнякова были счастливые дети в старинных костюмах, занятые работой в заполненном светом святом городе с бревенчатыми домами. Городе, где нет места горю. Но зато есть большие, размером почти с человека, яблоки.
Перечисляя исчезнувшие, провалившиеся под землю праведные места в заволжских лесах, краевед Смирнов назвал еще одно место – Шебалы, не указав, где именно оно находится («В Галичском уезде рассказывают о провалившемся ските в Шебалах. Подробности легенды неизвестны»). Деревня, где в те самые годы, когда писалась статья Смирнова, жил и работал учителем начальных классов Ефим Честняков, – Шаблово. Совпадение?
Хан Батый в наши места от Нижнего Новгорода пошел, как узнал, что тут град Китеж есть. Шел он через чащу много дней и ночей, а впереди войско его весь лес вырубало, дорогу расчищало. Проложили они себе широкую тропу. А как подошли они к Китежу, так город ушел под землю – вера там была крепкая больно.
Тогда Батый разозлился, дальше пошел тропу прокладывать к Ветлуге и после переправился, полез в леса, туда, где теперь Воздвиженское. Всюду на дороге он народ грабил, резал, людей сжигал дотла, где какое селение попадалось.
Ничего вдоль этой дороги не осталось – ни избы, ни пашни на поляне. Запустел край, заросли пожарища бурьяном, только ветер тут гулял, а народ даже заходить боялся. Мало-помалу на Ветлуге начали в других местах селиться, другие дороги проложили подальше от страшных мест, где Батый прошел и след его был.
Так до сих пор эта дорога его кое-где заметная осталась. Долго по ней еще скороходы из Орды ходили – народ грабили.
14
Двадцатый век стал временем, когда люди впервые смогли остро ощутить свою жизнь как путь от стиля к стилю.
На рубеже 50-х и 60-х остались позади сталинская основательность, прочность, классицизм с каменными гирляндами, колоннами, портиками и статичными скульптурными группами. Мир наполнился домами-коробками, стеклянными кафешками с пластиковыми столами и полосками из алюминия между огромными окнами. Но уже зрело отрицание этой «современности», сделанной из искусственных материалов. Коллекционеры заговорили о русской иконе. Бородатые романтики отправились странствовать по Русскому Северу. Стало модно восхищаться им. И пошла в обиход фраза «без единого гвоздя», которая выражала изумление перед старинным деревянным зодчеством. Звучала она так, словно речь шла о каких-то невероятных ухищрениях, о рекорде для Книги Гиннесса вроде постройки паровоза из спичек или изготовления копии картины «Утро в сосновом лесу» из конфетных фантиков. Слушатели плохо понимали, что зодчие не ставили такую задачу – непременно обойтись без гвоздей. Просто это была такая технология.
Именно в те годы снова замаячит полузабытый Китеж, о котором десятилетиями вспоминали почти исключительно за рассуждениями об антирелигиозной пропаганде. Наверное, все начнется с того, что его нарисует Илья Глазунов – молодой, никому не известный художник, приглашенный оформлять собрание сочинения Павла Мельникова-Печерского и считавший это за большую удачу в своей жизни. Выйдут шесть зеленых томов – и многие читатели снова раскроют знаменитый роман «В лесах».
Наступят 70-е годы. Это будет время воздуха, время перспектив и больших строек. Но именно возвращение к русской старине станет одной из
