человека с точки зрения его пола? Желать полного физического обладания?..
– Это – непростительный вульгарный материализм, ваше величество!
– Я еще не высказался, княгиня, погодите! Я отвечу на поставленный мною вопрос. Любовь состоит не только в обладании, ведь обладать можно несколькими женщинами одновременно, но любить – только одну. Кроме того, если бы мужчинам нужно было только тело, то они женились бы исключительно на любовницах. Но если тело не играет решающей роли в любви, значит, на первом плане духовные интересы?
– Мне кажется, что да…
– Но в таком случае почему мужчина не довольствуется матерью, любимой сестрой, другом-мужчиной? Да потому, княгиня, что всякая попытка частично разрешить вопрос о любви ложна в самой своей основе. Мужчина…
– Ваше величество, но вы неизменно говорите о женщине как о каком-то прилагательном к понятию «мужчина»!
– Хорошо, замените слово «мужчина» словом «человек». Я говорю со своей точки зрения, то есть имею в виду себя. Мужчина любит женщину тогда, когда она способна быть ему всем, когда она может заменить ему всех любовниц, всех родных, всех друзей. Любовь – это великое «все»! И как невозможна любовь только в области физического, так же невозможна она исключительно в области духовного. В истинной – назовем ее «романтической» – любви сочетаются все прочие понятия любви. Значит, любовь должна заключать в себе надежду.
– Но это, мне кажется, и так очевидно!
– Вы увидите, княгиня, что очевидное приведет нас к неожиданному для нас выводу! Итак, в любви всегда есть надежда. Мы еще рознимся духовно, но я верю, что мы сольемся в единую душу. Мы физически еще далеки, но я верю, что мы будем «двое во плоти едины». Без этой веры любви нет. Ну, а скажите, могла ли существовать у меня и баронессы фон Витхан подобная надежда? Конечно же, нет, потому что она была замужем, потому что она никогда не стала бы моей любовницей, – это я всегда понимал. Да и вы сами помните, что мы гордились чистотой своих отношений. Значит, на полноту мы не рассчитывали. Мало того, мы и не искали ее, мы довольствовались духовной стороной наших отношений. Это было влечение, симпатия, все, что хотите, но не любовь!
– Значит, вы обманывали себя и друг друга?
– Нет, мы не обманывали, мы просто грезили. Ведь в любовь, в брак играют и дети, но разве каждая детская любовь по достижении зрелости превращается в любовь настоящую?
– Следовательно, вы не допускаете возможности существования истинной любви без надежды на физическую близость?
– Нет, княгиня, не допускаю – для нормального человека, конечно.
– Но ведь история и жизнь знают примеры, когда женщина всю жизнь любила недостижимого для него человека, любила, хотя не имела ни малейшей надежды на полноту обладания: любила, не могла разлюбить, не могла полюбить другого… Или вы, ваше величество, не верите в возможность этого?
Что-то надтреснутое, больное, мучительное звучало в тоне вопроса княгини.
Иосиф снова внимательно посмотрел ей в лицо и опять почувствовал, что какие-то новые, пока еще смутные, но неизбежные ощущения поднимаются в его душе.
– Нет, – тихо ответил он, – я верю, что может быть любовь, которая кажется совершенно безнадежной со стороны, но у самого любящего в глубине сердца всегда живет надежда. «А вдруг, – думает он, – вдруг свершится чудо?» И разве таких чудес на самом деле не случается, княгиня?
– Может быть, вы и правы, – задумчиво ответила Луиза. – Однако мы отклонились от своего разговора. Баронессы Витхан вы не любили, это была греза, которая сейчас же рассеялась. Что же в таком случае так угнетало все это время ваше величество?
– То же, что и всегда… Имя баронессы властно всколыхнуло в моей душе все прежние мечты о счастье, и я снова почувствовал, как я одинок. Пусть я не любил Эмилию, но я хоть грезил о любви, хоть отдавался сладкому самообману. А теперь… княгиня, да ведь жизнь уходит, уходит молодость, а с ней и надежда на счастье. А я все один, все один…
– Не вы ли сами виноваты в этом, ваше величество?
– Я?
– Да, вы, ваше величество! Вы вечно мечтаете, вечно грезите, фантазия заносит вас в заоблачные сферы. А ведь счастье, земное счастье, здесь, внизу, на земле… Вы же рассеянно проходите мимо него, вы не видите его, не замечаете! Счастье никогда не дается в руки само – его надо добиться, заслужить. Человек говорит себе: «Мое счастье в том-то и в том-то», – княгиня, видимо, начинала волноваться и теряла обычную сдержанность, – и начинает стеречь это счастье, выжидать, надеяться на чудо, как вы сами выразились…
– Но что же делать, если счастья хочешь, но не можешь сразу сказать, где и в чем оно?
– Искать, ваше величество, искать! Искать, как ищут золото. Золотоискатель роет лопатой песок и кидает его на промывное сито. Ошибся он, он идет на другое место и снова роет, снова промывает, пока отмыв не покажет ему желанных желтых крупинок. Вот как ищут счастье, вот как добиваются его! Нельзя же сидеть и ждать, пока оно само придет!
– Ваше сравнение, княгиня, очень образно, – грустно сказал Иосиф, – но не подходит для данного случая. Если искать счастья в любви указанным вами способом, то придется хватать грязь в надежде найти там золото. Но у золотоискателя много воды, чтобы смыть грязь, а в любви рискуешь так утонуть в
