быть изменником. Князь решил подождать, не выздоровеет ли Лахнер в ближайшие дни, чтобы поговорить с ним. Вместе с тем он вспомнил, как Лахнер упорно не доверял Римеру, и в нем зашевелились смутные подозрения. Тут же князь решил, что если выздоровление Лахнера не затянется и он в ближайшие дни вернется в лагерь, то он его подробно расспросит и во что бы то ни стало выведет всю историю на чистую воду.
Товарищи радостными возгласами встретили так неожиданно быстро освободившегося Вестмайера и шумной гурьбой отправились к маркитантке.
– Эх, Лахнера бы нам сюда, – вздохнул Вестмайер. – Как-то он, бедолага поживает? Уж не хуже ли ему, чего доброго?
– Полно, Тибурций, – заметил Ниммерфоль, – вспомни, что я рассказывал тебе: доктор исключает какую бы то ни было опасность, а баронесса дала слово известить, если Лахнеру станет плохо. Раз никаких известий нет, значит, все идет хорошо, и, того гляди, Лахнер не сегодня-завтра опять будет среди нас.
– Так пойдем, ребята, поскорее, – весело вставил Гаусвальд, чтобы пропустить стакашек за его выздоровление!
Гренадеры весело ввалились в палатку маркитантки, заняли свободную скамью и потребовали вина. При их приближении подручный маркитантки поспешно спрятал лицо и скрылся в ночной темноте.
– Что за таинственный тип! – воскликнул Вестмайер. – Меня начинает раздражать, что он каждый раз отворачивается и убегает. Как-нибудь догоню я его и выясню, в чем тут дело! Тетушка, – обратился он к маркитантке, – что это за странный молодой человек у вас?
– Подручный-то мой? А это мой племянник, племянник, – с хитрой улыбкой ответила маркитантка.
– Я, помнится, уже его видел где-то.
– А вы откуда родом?
– Из Вены.
– Ну, так не видали, потому что мой племянник никогда в Вене не бывал. Он из Зальцбурга.
– Странное дело, – недоверчиво буркнул Вестмайер, принимаясь за свой стакан.
А молодой человек, обративший на себя его внимание своим странным поведением, отбежал за несколько палаток и притаился около большого дерева, которое совершенно скрывало его тенью. Он решил обождать там, пока гренадеры не уйдут.
Прошло с полчаса, и ожидание стало надоедать беглецу. Он досадливо переминался с ноги на ногу и хотел было отправиться побродить по лагерю, как вдруг вид приближающейся фигуры, слабо освещенной отблесками огней костров, заставил его вздрогнуть и остановиться в нерешительности.
Это был император, в этом молодой человек не мог ошибиться. Сколько раз с наступлением темноты ему приходилось видеть закутанного в серый плащ Иосифа, обходившего лагерь. Это бывало и вечером, и поздно ночью, и на рассвете… И сколько раз уже он собирался кинуться к императору, сказать ему то, что накипело на сердце. Но в решительный момент робость сковывала его, и император проходил мимо, даже не заметив сторожившей его тени.
Теперь император подходил все ближе и ближе.
«Господи! Неужели и сегодня мне не удастся побороть проклятую робость, неужели и сегодня?.. – подумал юноша и заломил руки. – Нет, это невозможно… Эх, будь, что будет!»
– Ваше величество! – тихо окликнул он императора, проходившего мимо дерева.
Иосиф вздрогнул и остановился.
Тогда мальчик измененным голосом продолжал:
– Ваше величество, умоляю, выслушайте меня! Мне необходимо сообщить вашему величеству кое-что очень важное.
– Кто ты, мальчик? – мягко спросил Иосиф.
– Я все скажу вашему величеству, но мне надо сделать это наедине… Умоляю… окажите милость… очень важно… – бормотал юный проситель, объятый паническим страхом, что император не внемлет его мольбе.
– Да кто ты такой?
– Подручный маркитантки… меня все знают… Иосиф на минуту задумался. Какая опасность могла грозить ему, если он выслушает юношу? Покушение? Но не этот же юнец станет покушаться; да если бы он и хотел сделать это, то мог бы напасть неожиданно, из-за дерева, сзади… Но кому может быть нужна жизнь его, императора? Нет, смешно и предполагать такое! Но вместе с тем сколько бед, сколько несчастий не было предупреждено только потому, что сильные мира не удосуживались снизойти до выслушивания сообщений незначительного человека. Как знать, что мог подслушать такой мальчик.
– Иди за мной, – коротко обронил император, направляясь вперед.
Юноша последовал за монархом.
У входа в палатку Иосиф приказал, чтобы никто не входил без зова, а затем, впустив своего спутника и старательно закрыв полог, отошел в угол, сбросил там плащ и обратился к юноше, стоявшему около полога:
– Ну-с, подойди-ка ближе. Я слушаю.
Юноша сделал два-три неверных шага, вдруг упал на колени и страстно зашептал:
– Ваше величество! Прикажите расстрелять меня, убейте меня своей рукой, но я не могу больше жить без вас… Ах, ваше величество…
Юноша сорвал с головы круглую матросскую шапочку, и роскошные, пышные волосы рассыпались по плечам его курточки.
