В случае Леонарда Лейка нам никогда не узнать, какие медицинские отклонения нарушали хрупкое равновесие его существования, поскольку тело преступника кремировали. Нам остается только строить догадки относительно проблемы брата Лейка, Дональда, и его отца. Тайну Леонарда Лейка лучше всего сформулировал один из его соседей – за несколько лет до серии убийств тот назвал его «самым неприятным из неприятных людей, которых мне довелось знать».
Чарльз Мэнсон, лидер группы, или «семьи», серийных убийц
1. Другие имена, прозвища: Нет.
2. Дата рождения: 12 декабря 1934 года.
3. Место рождения: Эшленд, Кентукки.
4. Место ареста: Округ Лос-Анджелес, Калифорния.
5. Дата ареста: 12 декабря 1970 года.
6. Обвинения при аресте: Убийство, подготовка к умышленному убийству.
7. Обвинения при вынесении приговора: Убийство.
8. Приговор: Смертная казнь. Заменена пожизненным заключением.
9. Статус в настоящее время: Сан-Квентин, ожидает освобождения под честное слово[18].
Хотя большинство серийных убийц – одиночки, 28 % из них на какой-то стадии объединяются с себе подобными, образуя «убивающие пары», или «семьи». Некоторым, вроде Чарльза Мэнсона, удается привлечь к себе множество поклонников. Они образуют группы или секты, ориентированные на убийства, коммуны, члены которых подпитывают фантазии друг друга, делятся с собратьями своими эпизодическими приступами безумия, переживают их коллективно и занимаются поисками жертв.
«Семья» Чарльза Мэнсона, имеющая на счету немало убийств, стала самой знаменитой, но отнюдь не единственной компанией серийных убийц. В 1980-е годы, работая над исследованием, мы познакомились с историями Леонарда Лейка и Чарльза Нга, «семейной командой», отцом и сыном Джозефом и Майклом Каллингерами, Хиллсайдскими душителями Кеннетом Бьянки и Анжело Буоно, сообщниками-гомосексуалистами Генри Ли Люкасом и Оттисом Тулом.
Во всех случаях, где убийцы объединялись в группы, фантазии одного из сообщников вдохновлялись бредом или поведением другого: Тул убивал, ревнуя к Люкасу, когда тот затевал «роман» с женщиной; Джозеф Каллингер убедил сына стать подручным в убийствах, которые совершал «по велению самого Бога»; Мэнсон приказывал своим последователям подрывать существующее социальное угнетение, насаждать в обществе хаос, где будут в растерянности метаться запуганные жертвы.
Из всех ориентированных на убийства групп коммуна Чарльза Мэнсона привлекла самое пристальное общественное внимание. По словам социологов, Мэнсону благоприятствовало время. Он был продуктом всего зла, скопившегося в американском обществе. Его, незаконнорожденного ребенка, перекидывали в детстве, как футбольный мяч, от родственников к родственникам и, в конце концов, к матери, которая таскала мальчика по барам и уличным перекресткам в поисках клиентов. Чувство собственного достоинства было выбито из Мэнсона взрослой родней задолго до того, как он впервые столкнулся с системой правоохранительных органов. Уже к двенадцати годам вся его жизнь проходила в судах, тюрьмах да специальных закрытых школах. Мэнсон хвастается, что к шестнадцати годам в арсенале исправительной системы не оставалось средств, которые бы не применяли к нему и которые могли бы его напугать. По словам Мэнсона, «общество насиловало и опустошало его, его трахали суды и друзья, били охранники». В мире не оставалось боли, неведомой ему. Он вошел в свою сумеречную зону.
О коммуне Мэнсона написаны десятки книг. Их авторы – как сторонние наблюдатели, так и сами члены «семьи». История Чарльза Мэнсона разрослась в Америке до масштабов мифа, а убийца сделался культовой фигурой. Показательно, что для четырнадцати пятнадцатилетних подростков в Европе, еще не родившихся на свет, когда были убиты Тейты и Ла Бьянка, Мэнсон превратился в народного героя.
Тексты его песен и мелодии были незаконно добыты из психиатрической лечебницы Вака-Билль для преступников и легли в основу андеграундных альбомов, выпущенных во Франции. В ряде стран подростки и молодежь образуют собственные антиобщественные группы, подражая «семье» Мэнсона и коммунам, существовавшим в шестидесятые-семидесятые годы.
«Я – механический человек», – поется в одном из Мэнсоновых опусов, записанных в подпольном альбоме. В песне говорится, что его использовали в государственных учреждениях тысячами разных способов. Он стал порождением общества, существом, постоянно воплощающим чужие страхи и ожидания. В тюрьме он жалуется на постоянное внимание к своей персоне, но в то же время наслаждается этим. Для обследовавших его медиков он был предметом изучения, пресса считала Мэнсона живым символом сорвавшейся с тормозов субкультуры. Для прокурора округа, выступавшего обвинителем на процессе, а затем написавшего книгу о нем, преступник являет собой пример действенности правосудия. Для многих убийца казался дьяволом во плоти, как раз в то время, когда общество нуждалось в дьяволе для оправдания собственных грехов.
Для родственников, отобравших его у матери, Мэнсон олицетворял собой их милосердие. Они были религиозными фанатиками и, приютив ребенка, исполняли свой христианский долг. В доме всем заправляла бабушка, суровая и непоколебимая. Она требовала, чтобы живущие под ее крышей ни в чем не отступали от ее линии поведения. Употребление алкоголя и курение были запрещены, эмоции в отношении противоположного пола считались греховными,
