– А почему вы думаете, что я доверю вам свой магазин? – засмеялась Светлана.
– У вас просто нет иного выхода, – ответил Анджей. – У нас мало времени. И если не сейчас, то уже, возможно, никогда ничего не решится. Вам хреново, сударыня, очень плохо. Но есть шанс как-то все это исправить. В конце концов…
– Да что вы знаете? – перебила его Света и порывисто отвернулась.
– Примерную картину представляю, – сказал Анджей. – Впрочем, здесь не то место, где можно о чем- то говорить. Мне нужен Славянин. Ну, то есть Виталий, – поправился он.
– Славянин, – тихо повторила Света. – Вот, значит, как его там называли. Но почему он не может сказать, что ранен? – спросила она. – Ведь…
– Он воевал незаконно, – ответил Анджей, – был наемником. А это запрещено законом Федерации. Россия запрещает своим гражданам служить в Иностранном легионе.
– Понятно. Но вы объясните ему, что так относиться ко мне и дочери нельзя?
– Конечно, – кивнул Анджей. – Именно поэтому я сказал, что знаю, каково вам сейчас. Поехали. Хотя нужно дождаться Катка.
– Он уже привез кого-то, – засмеялся Сергей.
Из «четверки» выскочил Каток и открыл переднюю дверцу.
– Впервые вижу его таким галантным, – отметил Анджей.
– Вот! – Каток подвел к ним женщину лет тридцати пяти. – Это Зина. Приехала из Пензы на рынок торговать. Но любезно согласилась заменить на время Светлану Ивановну.
– Не за спасибо, разумеется, – сказала женщина.
– Само собой, – кивнул Вячеслав. – Вы сейчас…
– Ты останешься с ней, – перебил его Анджей. – А мы вернемся и тогда будем решать дальше. Кстати, если нужен грузчик или подсобный рабочий, пользуйтесь. – Он подозвал бомжа.
– Что? – крикнул в телефонную трубку Александр.
– А то! – услышал он нервный мужской голос. – Я выхожу из вашей компании. Оказывается, вы не просто аферист, я имею в виду операции с обменными пунктами, но и преступник. Более того – главарь преступной группировки. Я больше не желаю вас знать, Шефирин.
– Слушай, ты! – заорал Александр. – Ты… – Услышав гудки отбоя, он замолчал, схватил стоявший у столика дипломат и рванулся к двери.
– Здорово, Славянин, – услышал Виталий и, открыв глаза, увидел стоявшего у двери Сергея.
– Беркут, – слабо улыбнулся он. – Ты. Решил пожалеть, значит? – Он закрыл глаза. – А мне…
– Да ты, щенок, сам себя жалеешь! – перебил его грубый голос. – И жену, и дочь изводишь. Не хочешь жить, шлепни себя, и все, – сказал подошедший Анджей. – А какого хрена из себя великомученика строить? Ведь все понимают, да и ты в том числе, что такой, какой ты сейчас, – это навсегда. Жена тебя любит и жалеет. А вот дочь уже почти ненавидит. Ты своими стонами достал их. Дерьмо ты, а не офицер! – Наклонившись, от плюнул Виталию в лицо.
– Ты, сука! – заорал тот. – Мне бы здоровому плюнул! Я бы тебя…
– Был я таким, как ты, – процедил Анджей, – и не верил, что буду здоров. Тебе хуже, ты навсегда калека. Но не смей жену и дочь морально убивать. Им жить надо! Не укладывай их здоровых рядом с тобой. – Он вышел.
– А ты чего молчишь? – зло спросил Виталий у Сергея. – Почему позволил…
– Прав он, – вздохнул тот. – Слабак ты, Виталик. Я с тобой бы в разведку больше не пошел. – Он направился к двери.
– Вам легко говорить! – закричал Виталий. – Вы здоровы! А я даже убить себя не могу…
– Врешь, сука, – оглянулся Серей. – Убить себя всегда можно. Ты же так и будешь слезами исходить, пока тебя небо к себе не призовет. Но жена твоя раньше в гроб ляжет. И дочь тебя уже просто ненавидит. Ты же, когда очнулся в Лионе, знал, что все, кончен ты. Чего же не попросил яда? Там дали бы. Я бы так и сделал. И если что-то подобное произойдет, я не стану тянуть и скулить. А ты тряпка. А ведь был мужиком, солдатом был. Да, – опередил он открывшего рот Виталия, – я сейчас здоров, но в любое время могу стать таким же. И знаю, что сделаю. Вспомни Мирова. – Он вышел.
– Гады вы все! – завопил Виталий.
– Зачем вы с ним так? – спросила у Анджея медсестра. – Говорить легко…
– Да иди ты, помощница боли! – огрызнулся тот и вышел.
– Он был таким же, – сказал Сергей. – И не был уверен, что выкарабкается. А Виталия вы уже сами все ненавидите.
Медсестра опустила голову.
– Это все нам? – Светлана растерянно посмотрела на Анджея.
– Да. Это его заработок. Но мой вам совет – не пытайтесь найти специалиста. Его ничто и никто не поднимет. А заморочить вам голову могут многие. Сейчас даже мертвых воскрешать обещают, – усмехнулся он. – И не говорите мужу о деньгах, ему сейчас не до них, а скажете – только хуже сделаете. Наверняка он их отдаст в какой-нибудь приют.
– Скорее! – послышался громкий крик. – Вениамин Анатольевич! Бурцов себя убил!
Ахнув, Светлана бросилась в палату. Анджей закурил.
– Пойду гляну, – проговорил Сергей.
– Выходит, просто не хотел, – покачал головой Анджей, – за жизнь цеплялся. А на кой хрен такая жизнь? Дотянул до того, что его смерть радость дочери и жене принесла.
– Все-таки сумел, – вздохнул врач, взяв коряво написанную записку. «Больше не могу. Простите. Жить хотелось». Он покачал головой и повернулся к подошедшей Светлане. Она сухими глазами смотрела на застывшее лицо мужа.
– Ножницы попросил, – плача говорила пожилая санитарка. – Сказал, сам пока ногти подстригать могу. Я дала. А минут через пять зашла пол протереть, а они у него из груди торчат. Он узкий конец в сердце себе воткнул. – Она заголосила: – Теперь я виноватая во все-е-ем бу-у-уду!..
– Никто вас ни в чем не винит и винить не будет, – сухо заявил Вениамин Анатольевич.
«Он в первую очередь для себя лучше сделал, – подумал врач. – По-мужски уйти сумел».
– Эти двое, которые к нему заходили, – сообщила рыжеволосая медсестра, – ему говорили, что, мол, ты…
– Не было ничего такого, – перебила ее пожилая.
– Конечно, не было, – подхватила процедурная сестра. – Я капельницу ставила и там была.
Опустив голову, Светлана медленно направилась к выходу. Сергей пошел за ней.
– Вот на похороны и пригодятся деньги, – прошептала Светлана.
– Похороны оплатит легион, – подмигнул Сергею Анджей.
– Точно так, – подтвердил тот и мысленно начал подсчитывать деньги.
– Хватит, – правильно понял его Анджей.
– Знаете, – вздохнула Светлана, – мне совсем не жалко Виталия. Даже какое-то облегчение почувствовала. Господи, ведь я его уже почти ненавидела. И понимаю Катюшку.
– Как там Каток? – спросил Сергей. – Что-то я с трудом представляю его продавцом или даже помощником продавца.
– Сдаюсь! – подняв руки, проговорил Кривой.
– На пол! – врываясь, крикнул омоновец с автоматом.
Еще двое парней с заломленными руками, согнувшись, шли к машине.
– Шериф где? – спросил у Кривого мужчина в штатском.
– А хрен его знает, – простонал тот.
Омоновец сдавил ободки наручников на его кистях.
– Вперед! – рывком поставив Кривого на ноги, рявкнул омоновец.
