Эти два соседствующих «больших кафе» у площади Сен-Жермен-де-Пре – «Кафе де Флёр» и «Де Дё Маго» – пережили новый пик популярности во время минувшей войны и немецкой оккупации, когда культурная жизнь в тыловом Париже била ключом. Тогда здесь собирались братья Преверы, Борис Виан, Сартр. Жюльет Греко пела, а писатель Борис Виан играл на трубе. Популярность этих двух кафе была громкой. Без них трудно представить себе культурную жизнь Парижа после войны…
От бульвара Сен-Жермен не так уж далеко до бульвара Монпарнас. У самого начала бульвара Монпарнас в середине XIX века некто Бюлье открыл танцевальную площадку. Сад бывшей богадельни с Адской улицы, рю д’Анер, он превратил в райский сад, высадив здесь тысячу кустов сирени. На очень популярных среди парижан «балах Бюлье» безденежные поэты и нищие студенты могли познакомиться с самыми красивыми гризетками Парижа среди пьянящих запахов сирени. Напротив бального рая стояла старая, полуразвалившаяся станция почтовых дилижансов, последняя при выезде из Парижа в сторону Фонтенбло. Бюлье купил ее и открыл в ней кафе «Клозери де Лила», то бишь Сиреневый хуторок. Тут и правда была еще деревня, даже коровы стояли в коровниках по соседству. Кто мог подумать, что забегаловка эта станет моднейшим кафе Парижа, приютом поэтов? Но почему так случилось? Одни рассудительно объясняют, что кафе лежит на пути от Монпарнаса, который с десятых годов стал прибежищем художественной богемы, в Латинский квартал. Другие говорят, что подобный успех всегда необъясним. Но успех пришел. В «Клозери» заседали дрейфусары, бывали Верлен, Аполлинер, Андре Жид, Андре Бретон, Поль Валери, Жорж Брак, Хемингуэй…
Николай Гумилев вспоминал, что еще студентом Сорбонны (в 1907 г.) он приходил сюда, чтобы встретиться с поэтом Жаном Мореасом. Художница Маревна рассказывала, как она встретила в этом кафе молодого Эренбурга. Сюда приходил любитель горячительных напитков Константин Бальмонт, а в 1919–1921 годах эмигрант Алексей Толстой часто приходил в этот знакомый ему еще и по довоенным временам приют отдохновения.
Душой довоенного «Клозери де Лила» был «король поэтов» Поль Фор. Он играл здесь в шахматы с кем попало, даже с Лениным. «Он смеялся, – вспоминает о Поле Форе поэт Франсис Карко, – он пел, опорожнив стакан, он импульсивно, как ребенок, обнимал всех подряд».
Тот же Карко пишет о Форе: «Надо было слышать, как этот “король поэтов” импровизировал после полуночи в своем королевстве, в “Клозери де Лила”, и пел баллады, которые никогда не записывал!»
Пикассо и Валери сделали кафе своей штаб-квартирой, но тон здесь все же задавали сюрреалисты. Рассказывают, что однажды какой-то юноша, который вечно читал тут греческие поэмы, выхватил вдруг револьвер и стал палить в белый свет как в копеечку, пока не расстрелял все патроны, на счастье, никого не задев. Потом церемонно представился: «Альфред Жарри». Это был автор «Короля Юбю».
В войну «Клозери» заглохло, уступив публику конкурентам с бульвара Сен-Жермен. Но в начале пятидесятых семейство Милан, купив кафе, сделало все, чтоб возродить в нем былую атмосферу. Снова блистали звезды, снова здесь бывал «весь Париж». Однажды хозяевам пришлось отказать всем, ибо шах Ирана с молодой шахиней попросили снять все кафе. Однако столик Роми Шнайдер и Мишеля Пикколи хозяин занять не решился. Увидев актрису, шахиня пришла в восторг и представила ее мужу. После войны в кафе часто бывали Хемингуэй, Жорж Брассанс, Фернан Леже. Сын хозяина даже учредил литературные премии и кинопремию для сценаристов. Здесь были и новые знаменитости, вроде Жан-Эдерна Алье. Этот современный писатель рано понял, что писательством нынче не прославишься: нужно мелькать на экране телевизора, выдумывать скандалы и провокации. Он то объявлял, что его похитили террористы, и отсиживался дома, пока по телевидению каждый час объявляли о его исчезновении. То заявлял, что правительство хочет его убить. В кафе он не раз приводил знатные компании и всех угощал, забывая, впрочем, платить…
А потом хозяин кафе умер, сын его не поладил с матерью, поспорил с нею из-за кафе, наконец хлопнул дверью и ушел. Помаявшись, вдова решила продать кафе за 25 миллионов. У сына таких денег не нашлось. Купил кафе удачливый пришелец, боснийский серб Мирослав Сильегович, тот самый, что незадолго перед этим купил кафе «У Дженни», а потом и «Кафе де Флёр». Он трогательно рассказывал журналистам, что заходил сюда как-то лет двадцать тому назад, выпил стакан шампанского, и ему тут понравилось. Он уже тогда мечтал о своем кафе, но тогда у него еще не было теперешних миллионов.
Иные из завсегдатаев были опечалены тем, что кафе купил иностранец, «селф-мейд мэн», так сказать, «новый француз». Однако надеялись, что он сможет держать марку, – очень уж ему тут нравится: нравится атмосфера, клиентура. В конце концов, разве подавляющее большинство парижан не были хоть когда-нибудь иностранцами и новоприезжими? Как и в Москве. Кто же не лимита, кроме Юрия Долгорукого?
Чайку попить, побеседовать…
Недавно, когда мы с моим парижским другом Левой водили по левому берегу знакомое московское семейство, друг мой вдруг взбунтовался:
– Сколько можно показывать и рассказывать! Пора ж чайку попить, побеседовать! Или даже не чайку!
Надо сказать, что друг мой Лев, приехав в Париж четверть века назад и в полной мере обладая в ту пору нерастраченными желаниями хемингуэевского лирического героя из романа «Праздник, который всегда с тобой», до сих пор неплохо знает, где можно со вкусом посидеть в Париже.
– Посидеть, чайку попить, побеседовать… – отозвался я озадаченно на его упрек. – Пожалуй, ты прав.
– Угощаю! – сказал великодушно мой щедрый приятель.
– Перебьемся, – сказал я с бедняцкой гордостью. – На чай хватит…
Итак, посидеть, чайку попить и правда пора: и ноги гудят, и дождь стал накрапывать, и всякая информация о Париже уже лезет у моих приезжих гостей из ушей. Посидеть в Париже есть где – толстенные тома и средних размеров справочники с заманчивыми названиями вроде «Париж гурманов», «Сахарный Париж», «Шоколадный Париж» или «Париж завтраков» выходят из печати не то что ежегодно – ежемесячно, и издательства, которые специализируются на
