появился королевский рескрипт, временно запрещавший все сборища, исцеления и прочие чудеса на могиле. Долгое время ажиотаж еще не унимался, но мало-помалу про могилу дьякона было забыто, так что нынче в скверике, на месте былого погоста, тихо. Няни и мамы прогуливают деток, пенсионеры – собачек, клошары пьют вино из дешевых пластмассовых литровок, служащие и студенты жуют бутерброды в обеденный перерыв. Я и сам не раз, выйдя из русской библиотеки, жевал здесь на скамеечке батон-багет или (что еще дешевле) банан.
Если оставалось время до выхода дочки из ее коллежа на Сен-Марсель, я отправлялся еще погулять по рю Муфтар. У первого (снизу) дома всегда любовался стенописной вывеской старой итальянской лавки. Красивых вывесок на рю Муфтар вообще немало – и «Сосновая шишка», и «Кабаре», и «У веселого негра». Старые уличные вывески меня никогда не оставляют равнодушным (особливо если подлинные, а не поддельные). На парижских домах вывески появились впервые на рубеже XII и XIII веков, и они, надо сказать, полезны были не только торговцам и ремесленникам, их вешавшим, но и всякому, кто пытался что-либо отыскать в тогдашнем Париже. Ведь нумерация домов стала внедряться в Париже лишь в начале XIX века, а если уж говорить совсем точно, в 1805 году, при Наполеоне I, ну а до того во всех поисках в городе могли помочь только вывески. Вывески были самые разнообразные: деревянные резные, из фигурного или прорезного железа, из камня. Были вывески-барельефы, вывески-скульптуры, керамические вывески. Разнообразием отличались и их сюжеты. Нередко они были почерпнуты из Ветхого или Нового Завета, скажем, Три волхва. Встречались сюжеты растительные и животные – Лев в короне, Дуб, Красное яблоко, Овца… Состязаясь в борьбе за клиента, хозяева изготовляли порой вывески такие внушительные, что они, нависая над тротуаром, представляли угрозу для жизни прохожего, так что в конце концов парижской префектуре пришлось запретить самые громоздкие из них. Что до меня, то я больше всего люблю живописные вывески. Среди них есть в Париже замечательные, а одна так и вовсе принадлежит кисти божественного Ватто.
Рестораны на улице Муфтар ныне по большей части греческие. Они, может, не так живописны, как те, что в Латинском квартале (а порой и не так дешевы), но, по мнению знатоков, кормят здесь лучше. Не могу поручиться, редко хожу по столовкам. Но зато в греческом ресторане (в окошечке или у прилавка) всегда можно купить отличный бутерброд: крутится на вертеле мясо, повар срезает ломтики, кладет в разрезанный батон маслины, салат, прочие овощи, специи – объедение.
Лавок на улице Муфтар тоже много – и одежда, и ювелирные изделия, и диски, и какой-то «африканский базар» на месте двух старинных женских монастырей. Монастырей тут в старину было великое множество…
Монастыри исчезли, но на улочках, прилегающих к Муф, и ныне еще много старинных домов. В одном из них, где прежде располагался Шотландский коллеж, нынче находится общежитие семинаристов-доминиканцев. Выше по склону горы Святой Женевьевы старинных аббатств и монастырей было еще больше. На пути встретятся вам дома, где жили Декарт, Золя, Проспер Мериме, Хемингуэй, Сен-Пьер (написавший здесь свой прославленный роман «Поль и Виргиния»), герой Бальзака отец Горио, Паскаль (здесь он умер), Дидро (здесь он был арестован). Чуть ли не каждый дом связан с каким-нибудь событием истории. Иногда, впрочем, с событиями так называемой малой истории. Скажем, в доме № 53 по улице Муфтар во время ремонта нашли мешок с золотыми луидорами (по нынешнему курсу – много миллионов). Деньги поделили между наследниками бережливого адвоката парламента, который спрятал эти денежки про запас еще в XVIII веке. Конечно, получили свою долю и рабочие, которые нашли мешок, и парижская мэрия, которой ныне принадлежит дом.
Верхним своим концом улица Муфтар упирается в живописную площадь Контрэскарп, самое название которой напоминает об укрепленной стене времен Филиппа-Августа. Давно минули войны, осады, нет и следа былых укреплений. Мирно плещет фонтан на площади, под ним безмятежно спит клошар (всегда тот же), туристы попивают кофе за столиками, любуясь на старинную вывеску «У веселого негра»…
По Парижу с Хемингуэем
Хемингуэй назвал Париж вечным и как бы неразлучным со всяким, кто побывал здесь хоть раз, праздником, праздником, который сопровождает тебя по жизни, как мобильный телефон или транзистор, твой «мувэбл фист» или, как перевели когда-то это название книги Хемингуэя, посвященной Парижу, «праздник, который всегда с тобой». Если такие названия парижских улиц, как Лепик или Шерш-Миди, многие русские читатели впервые услышали от Эренбурга, то названия Муфтар, Контрэскарп или «Клозери де Лила» многие запомнили по книгам Хемингуэя, который после войны, а точнее, в 60-е и 70 -е годы был исключительно популярен среди русской читающей публики. Недаром писал о нем петербургский поэт:
И правда – редко в каком доме, притязающем на интеллигентность, не висела или не стояла тогда на книжной полке фотография бородатого, красивого Хэма в грубом свитере. И хемингуэевскую книжку о Париже, этот «Мувэбл фист», знали все. Так что у многих русских книгочеев засел в памяти не только какой-нибудь прустовский, или бальзаковский, или сименоновский Париж, но и Париж хемингуэевский. Хемингуэя и сегодня читают во всем мире (хотя, как отметил тот же поэт, у русских снобов он «уже другим кумиром сменен, с Лолитой в драмкружке»). Сняв с полки «Мувэбл фист» на английском у себя в районной парижской библиотеке близ дома, я отметил, что книжку берут и на английском тоже – несколько раз в год. А недавно парижские гиды начали водить по городу, так сказать, «писательские» экскурсии, и среди них – хемингуэевская, которую начинают, как правило, в 5-м округе Парижа на улице Кардинала Лемуана, что спускается от прелестной площади Контрэскарп до самой Сены. Первая парижская квартира Хемингуэя находилась на рю Кардиналь Лемуан в доме № 74. Это было время его счастливой молодости: ему 22, он хоть и ранен, но уцелел на войне, здоров, пишет рассказы и его уже печатают. Он еще не стал знаменитым, не стал богатым, но он верит в грядущий успех, у него много сил, у него молодой и словно бы
