услышала, как девушка заговорила. Переводя взгляд с женщины на юношу и обратно с таким видом, как будто она терзалась сомнениями, к кому из них ей сейчас следует обратиться, девушка спросила:
– Как такое может быть?
Не успели эти слова сорваться с ее губ, как она снова пошла вперед – пошла очень быстро, едва не переходя на бег. Она все еще держала ладони вместе и, как показалось Ленье, начала плакать.
– Остановись, Ямина, – велела женщина.
Девушка подчинилась и на мгновение засомневалась, но ее желание подойти поближе было, по-видимому, непреодолимым, и, несмотря на настойчивые требования женщины, она снова устремилась вперед. Однако женщина, которая не скрывала ни своей досады, ни раздражения по поводу поведения девушки, действовала весьма проворно и к тому моменту, когда девушка подошла к ним на расстояние в несколько шагов, оказалась рядом с молодым человеком.
Сходство с Костой было бесспорным. Когда Ямина впервые увидела этого юношу с середины тронного зала, она подумала, что перед ней стоит ее принц, наконец-таки исцелившийся от своего недуга. Неужели это был он? Такого же роста и такого же худощавого телосложения…
Она еще никогда не видела его стоящим, и такое положение тела сбивало ее с толку. Это было все равно как смотреть на знакомую, но перевернутую верхом вниз географическую карту. Только когда Ямина подошла поближе, она поняла, что это не было лицо Косты, хотя этот молодой человек был таким же худощавым и красивым, как ее принц.
У него была хорошая улыбка (более того, она была самым лучшим в его внешности), и поэтому схожесть с улыбкой Косты, которую она любила в нем больше всего остального, тронула ее сердце. Однако когда она приблизилась к нему, она заметила, что глаза у этого юноши были другими: они имели такую же форму и такой же цвет, но были немного темнее, и поэтому в них отсутствовал свет, который сиял во взгляде Косты и согревал ей душу. Его голос, все еще отдающийся эхом в ее ушах (если не под высоким потолком над ней), был более глубоким, чем у принца.
Данное сходство, пусть даже и не идеальное, могло бы ввести в заблуждение многих, возможно, даже всех, – если бы они не стали приглядываться к нему уж очень внимательно. Но на расстоянии менее пятидесяти шагов это сходство не смогло – и никогда больше не сможет – ввести в заблуждение Ямину.
– Ты не принц Константин, – сказала она, а затем подняла руки к лицу и закрыла ладонями глаза. – Что это еще за фокус? – спросила затем она дрожащим голосом. – И ради чего?
Раздался еще один голос, на сей раз мужской.
– За этого человека ты выйдешь замуж в присутствии нескольких тысяч приглашенных. Он станет твоим принцем Константином, а ты станешь его принцессой Яминой, и все собравшиеся будут вас громко приветствовать. Свершившееся чудо приведет их в восторг и придаст им новых сил, необходимых для того, чтобы взять в руки оружие и одержать победу.
Ямина открыла глаза и сквозь пелену выступивших слез увидела симпатичное лицо императора. Охваченная смятением и грустью, она напрочь позабыла об этикете, а потому не стала делать никаких жестов и движений, символизирующих уважение. Все ее мысли улетучились, и она, открыв было рот, чтобы возразить, молчала, ибо не знала, что сказать. То, что происходило сейчас, казалось похожим на сон, и где-то в глубине своего сознания она удивилась, почему звук удара каменного ядра оказался недостаточно громким для того, чтобы разбудить ее.
– Церемония бракосочетания пройдет в соборе Святой Софии неподалеку от того места, где ты упала шесть лет назад в руки принца, – сказал император и поднял руки, сопроводив свои слова движением, которое должно было напомнить ей о том давнем событии. Было заметно, что он заранее обдумал слова, которые сейчас произносил. – Из-за этой попытки остановить твое падение мой единственный сын повредил хребет. Бог и небеса швырнули тебя с такой силой, что он стал калекой, неспособным исполнять обязанности принца, не говоря уже об обязанностях мужа. Но сейчас, во времена самых тяжелых для нас испытаний, мы увидим, что Дева Мария благословила нас всех. Будет считаться, что точно так же, как она протянула руки, чтобы спасти тебя, она коснулась и моего сына и исцелила его. Люди увидят, как через двери собора Премудрости Божией вы вступаете вдвоем в будущее, которое снова стало светлым благодаря надежде… И они поймут – поймут все до самого последнего, – что если искалеченный юноша может быть поднят на ноги благодаря любви Божией, то, значит, и измученный город с поврежденными стенами тоже снова станет непоколебимой твердыней, а эти нечестивые турки исчезнут, как исчезает пена с поверхности моря.
– Я не сделаю этого, – сказала Ямина.
Она опустила руки и приподняла подбородок. Глубоко внутри нее стал закипать гнев. Ее мысли переключились на Косту, который лежал в своей постели и даже не подозревал о том, что сейчас затевается. Она подумала обо всем том, что он потерял, – о том,
