так, как снова вспыхивает уже начавшее угасать пламя при порыве ветра. Воины противоборствующих сторон, поскальзываясь на земле, обильно смоченной кровью, и спотыкаясь о трупы, были охвачены безумной жаждой убийства и насилия, которая, словно колдовские чары, всецело завладела сознанием воинов, вытеснив все остальное. Общим усилием, похожим на один большой выдох, защитники города удвоили натиск, рубя и пронзая мечами турок, и те начали давать слабину.
Там, где раньше раздавались воинственные кличи и ликующие вопли разгоряченных людей, подбадривающих друг друга и призывающих напирать на врага, совершая великие подвиги, теперь были слышны лишь стоны и вздохи уже не верящих в свою победу воинов.
В конце концов атака турок захлебнулась, и они, словно стая птиц, изменившая направление своего полета, вдруг резко повернулись и бросились наутек. Складывалось такое впечатление, как будто всем турецким воинам одновременно пришла в голову одна и та же мысль, и они как по команде отступили к своему лагерю. Защитники города, будучи уже слишком уставшими для того, чтобы преследовать убегающих турок, стали в изнеможении опускаться на колени. Они не падали без сил на землю лишь потому, что обеими руками держались за рукояти своих мечей, которые воткнули острием в залитую кровью землю.
58
Чувствуя себя изможденным – каждый его мускул, можно сказать, стонал от возмущения – и жаждая добраться до мягкого тюфяка, на котором можно было бы развалиться и на время забыть об окружающем мире, Джон Грант отправился обратно к Калигарийским воротам, но узнал там, что турки опять роют какой-то туннель.
«Неужели сегодняшний день никогда не закончится?» – подумал юноша, но ничего не сказал.
Об этом туннеле ему сообщил через посыльного один из помощников Минотто, и, немного задержавшись только для того, чтобы плеснуть себе в лицо холодной водой из ведра, предназначенного для наблюдения за возможной вибрацией, Джон Грант побежал вслед за посыльным.
Солнце, как он знал, к этому моменту уже прошло точку зенита и клонилось к западу, все дальше и дальше от Мраморного моря. Однако небо над Джоном Грантом было покрыто мрачными серыми тучами, и он выругался по поводу столь гнусной погоды, прежде чем заметил уже ставшую привычной картину: люди рыли шахту в земле. Правда, на этот раз они работали очень близко к внешней стене.
– Это, похоже, опасный туннель, – со значением произнес помощник Минотто, тот самый, который прислал гонца.
– Они все опасные, – сказал Джон Грант. – Чем этот отличается от остальных?
– Поверхность воды дрожит во всех сосудах, которые размещены на расстоянии шестидесяти шагов вдоль стены.
– Вдоль нее?
Воин кивнул и посмотрел вниз, на землю, как будто рассчитывал заметить, как начнет дрожать сама земля.
Джон Грант задумался над тем, что он только что услышал. Во все предыдущие разы турки копали туннели прямо под стенами и перпендикулярно к ним, надеясь, по-видимому, докопать до того места, где оборонительные сооружения будут уже далеко позади, и выбраться там на поверхность, чтобы беспрепятственно ворваться в город и застать его жителей врасплох. Если помощник Минотто не ошибся в своей оценке этой очередной попытки подкопа, то, значит, внимание турок теперь переключилось на саму стену.
– Если они сделали подкоп под всей стеной, то стоит им заложить под нее достаточное количество черного пороха – и она рухнет на таком большом участке, какой нам уже не защитить, – сказал Джон Грант.
Помощник Минотто кивнул и от волнения стал покусывать нижнюю губу.
Джон Грант поднял с земли лопату, лежавшую возле края шахты, и уже собирался спуститься в нее, чтобы присоединиться к копателям, как вдруг услышал голос Джустиниани.
– Ты сегодня сделал уже достаточно много, – сказал тот.
Джон Грант повернулся к генуэзцу, лицо которого было не жизнерадостным, как обычно, а мрачным, а на лбу четко прорезались глубокие морщины.
– Ты сражался решительно и умело, – добавил Джустиниани. – Пусть эту работу сделают другие, а ты пойди отдохни. Ты нуждаешься в отдыхе.
Джон Грант отрицательно покачал головой.
– Я должен быть здесь, – твердо произнес он. – Я не смог бы найти себе место, а тем более отдыхать, зная, что они сейчас роют туннель.
Джустиниани улыбнулся, но морщины на его лбу не исчезли.
– Если ты останешься здесь, то и я буду работать с вами.
С этими словами генуэзец взял железную киркомотыгу и первым стал спускаться вниз по лестнице.
В тот момент, когда Джон Грант спустился вслед за ним на дно шахты, копатели внезапно приостановили свою работу и подняли ладони вверх, тем самым призывая к молчанию. Были слышны слабые, но характерные звуки ударов стали о камень. Похоже, прямо под дном шахты вовсю трудились вражеские саперы.
– Нам нужно приготовить греческий огонь, – сказал Джустиниани.
Джон Грант отрицательно покачал головой.
