слышался топот дикарей, но ни один из них, по-видимому, не решался распахнуть плотно притворенные двери храма…
— Вот видите, — пожал плечами Суарес. — Я не ошибся… Они предпочитают не встречаться с оригиналом божества, которому примерно служат в его скульптурных дубликатах. Голые пятки этих проходимцев являются, действительно, их ахиллесовой пятой!..
— А не догадаются ли они, — опасливо заметил я, — как-либо иначе заглянуть к нам?
— Глагол, употребленный вами, верен, но время не годится… Прислушайтесь, и вы сознаетесь в своей ошибке…
Я насторожил уши.
На внешнем скате крыши явственно слышался какой-то шорох. Вот зазвенел золотой щит, коснувшись краем о соседний, и уже выше легкая кровля задрожала. Кто-то карабкался к оконцу в центральной части свода…
— Ложитесь на пол! — воскликнул Суарес. — Скорее!.. Нам выгоднее казаться жертвами, а не победителями скорпионов.
Но было поздно…
Пока мы прислушивались к шуму у нас над головами, другой дикарь, взбиравшийся с противоположной стороны, уже просунул голову в оконце, и темная тень ее отчетливо обрисовалась на земле.
Благодаря резкому переходу от солнечного света к царившей в храме полумгле, он мог нас не заметить, но общее движение всей нашей группы не ускользнуло от зорких глаз индейца…
Он что-то крикнул, и толпа внизу завыла.
— Баста!.. Чудо нашего воскресения из мертвых подтверждено и признано народом. Чумазый акробат становится пророком…
— Оставьте ваш неуместный тон, Родриго!.. Скажите лучше, что нам делать?
— Это зависит от большинства… Кажется, голоса их разделились… Впрочем… Нет, это слишком глупо!.. Неужто я ошибся?!..
Он на секунду замер, точно пытаясь что-то разобрать в яростных воплях дикарей, и вдруг, схватив меня за руку, отчетливо шепнул:
— Скажите девушке, чтобы она приготовила свое кольцо… А сами приготовьтесь к смерти… Они сообразили… Сейчас сюда ворвутся!
Но прежде, чем я успел осмыслить весь ужас этой фразы, двери широко распахнулись, и в образовавшемся просвете показались свирепые лица краснокожих.
Дрожа всем телом, Аннита уже сорвала с пальчика кольцо и поднесла его к губам…
И вдруг толпа остановилась… Вой сразу оборвался, и только наверху, на кровле храма, что-то кричал открывший нас индеец.
Еще минута — и дикари, как стадо перепуганных овец, шарахнулись обратно. С отчаянными воплями, давя друг друга, запрудили они дверную нишу, прорвались дальше и обратились в паническое бегство. Площадь мгновенно опустела…
Я недоумевающе смотрел на Суареса.
Он молча улыбался…
— Родриго! что это такое?
— Мы спасены… Идем отсюда! — и, увлекая нас обоих, он выбежал из храма.
Теперь я понял…
Вверху, отчетливо рисуясь на фоне голубого безоблачного неба, реял спускающийся к земле аэроплан. С каждой секундой отчетливей гудел пропеллер; все больше становилась чудовищная птица, распростершая свои крылья над поселком.
— Какая уверенность в моей особе! — не то насмешливо, не то растроганно заметил Суарес. — Спускается в заранее определенном мною месте, хотя и видит вместо обещанной пустыни несколько сот индейских хижин…
У меня ноги задрожали.
— А вдруг не спустится?..
— Ну, нет!.. Алонзо не охотник думать. Аэронавтика — единственный вопрос, достойный работы его мысли. Все остальное он предпочитает принимать на веру.
— Дай Бог!..
— И даст, будьте уверены, дружище!
Родриго не ошибся…
Равномерное постукиванье мотора прекратилось. Биплан остановился и камнем упал книзу.
В трех-четырех саженях над площадкой он плавно задержался, накренился вперед и на минуту позже уже катился по земле…
Из-за руля виднелась сияющая физиономия Алонзо.
— Buenos dias, senorita! Buenos dias, caballeros! Como estan Ustedes?
— Прескверно! — ответил за всех нас Суарес, но тон, которым он произнес это многозначительное слово, явно противоречил его смыслу. — Нет, нет!.. Сиди на месте, не спускайся! Мы хотим совершить пробный перелет. На скольких пассажиров рассчитана твоя машина?
— На четырех, кроме меня, не больше!..
