– Я знаю столько же, – разозлилась Малика, – сколько и ты!
– Думаешь, Ваха все узнает?
– Да. Он друг твоего отца, и он храбрый человек. Так мне показалось.
– Он хороший человек. Я…
– Давай прекратим, – попросила Малика.
В бетонированный подвал вошел Басаев. Двое рослых охранников из так называемого арабского легиона остановились около дверей. Басаев подошел к висевшему на растянутых колючей проволокой руках Исламбеку. Остановившись, всмотрелся в него. Мотнул головой. Рослый парень в окровавленной куртке вылил ведро воды на голову Исламбеку. Застонав, тот пошевелился.
– Исламбек, – негромко проговорил Шамиль, – отдай мне русских. Ты умрешь быстро, я обещаю.
Тот открыл левый глаз. Правый был залит кровью из рассеченного лба. Басаев снова кивнул. Парень, недовольно поморщившись, намочил тряпку и стал смывать кровь с лица Исламбека.
– Отдай мне русских, – негромко повторил Басаев, – и ты умрешь быстро.
– Шамиль, – простонал Исламбек, – ты знаешь, почему я здесь. Русские мои друзья, я не отдам их.
– Ладно, – усмехнулся Шамиль. – У меня сегодня праздник, а завтра тебя казнят.
Он вышел. Один из охранников, задержавшись, взглянул на парня:
– Его не трогать. И приведите в более-менее нормальный вид.
Борис смотрел на свернувшуюся калачиком на кровати Машу. Она, положив голову на его ладонь, уснула сразу. Ее пальцы касались его руки. Стоявшая у двери пожилая женщина, вздохнув, покачала головой. Бабич беспомощно посмотрел на нее.
– Как я уйду? – тихо спросил он. – Она на моей руке…
– Нужен ты ей, – прошептала женщина. – Видать, девчонка столько насмотрелась, и теперь в тебе для нее все собралось. Ты уж останься с ней.
– Да мне-то что с ней делать? – спросил Бабич. – У меня своя жизнь, и как мне быть?…
– Зачем же тогда взял ее? Нельзя теперь бросать, нельзя. – Бабич мысленно выматерился. – Ты побудь у меня несколько дней, – предложила женщина. – Я же вижу, что тебе надобно одному быть. Не знаю, что ты здесь делаешь, но… Может, девочка как-нибудь приживется. До нашей армии я с ней доживу, наверное. А ты вот вроде как военный. Скажи: дойдет армия до нас или сызнова бросит, как тогда? Я же здесь уже двенадцать лет живу. К дочке приехала, да вот и осталась. Бежать надо было, но думала, не бросит нас государство. А оно вишь как вышло. Чеченцы простые – народ, конечно, неплохой и помочь всегда готовы. А вот эти сволочи грабят, насилуют, убивают. Господи, – женщина перекрестилась, – пусть у нас другая вера, но ведь мы ничего…
– Тетя Настя, – перебил ее Борис. – Давайте не будем об этом. Уж столько написано и сказано, что…
– Так пишут те, – горячо проговорила женщина, – кто не знает ничего! Почему не пишут, что даже те, кто бежит из Чечни, ненавидят русских? Просто бегут от войны, боятся, что погибнут. А в телевизор и газетчикам говорят…
– Да понятно, – буркнул Бабич. – Но мне это не интересно. Пусть голова у власти пухнет. Мне надо отсюда выбраться.
Он не заметил, что повысил голос. Маша завозилась и тяжело вздохнула. Спохватившись, он замолчал и осторожно погладил девочку по волосам. Она затихла.
– Вот вы сказали, – негромко начал он, – оставайся. А если духи занырнут? Они же мне с ходу скальп снимут. Без всяких разборов. Да и вас не пощадят.
– Да Господь со мной! – отмахнулась тетя Настя. – Чему быть, того не миновать. Бывает, заходят. Если уж убьют, так здесь. Может, и ты пару бандюков уложишь. А пойдешь с девочкой, тебя и в городе убить могут. Из города сейчас не выйдешь. Да и на улице запросто могут схватить. Ищут они кого-то, даже машины останавливают. А ведь на машинах обычно ездят ихние друзья или родственники. Так что оставайся. Здесь тебе, наверное, безопаснее будет. Они уж давно не захаживали. Все отобрали. – Она горько улыбнулась. – А убивать меня зачем им? Наоборот. Думают – пусть живет и мучается… Я приготовлю поесть. – Она вышла.
«Вообще-то она права, – подумал Борис. – На улице меня быстрее шлепнут. Во влип! И с ней еще разбираться надо», – взглянул он на девочку.
Денис, держа в правой руке пистолет со взведенным курком, левой зачерпнул воды и ополоснул лицо. Переночевал он в старой, давным-давно выброшенной «Волге». Он набрел на большой парк. Как говорили ранее, культуры и отдыха. Но о былом назначении парка напоминали только фундаменты аттракционов. Заметил рядом с поломанной изгородью ручей. Подошел и увидел, что вода довольно чистая. Вытащив пистолет, начал ополаскивать лицо. Денису надоела борода. Кожа под ней зудела. Он мечтал о бане. Протираться водой, не меняя одежду, – то же самое, что стирать грязное белье без мыла.
«Похоже, подхожу к окраинам, – вытерев нечистым платком шею и лицо, думал он. – А значит, внимание и еще раз внимание. Здесь наверняка они настороже. Тем более войска где-то поблизости встали и сейчас будут обкладывать город. – Вспомнил надпись на указателе: „Вас ждет ад, кафиры!“ Усмехнулся: – Если будут работать бомбами, ракетами и артиллерией, город вам адом покажется, воины Аллаха». Сев, закурил. Увидел идущую из города машину. На него, повернув бородатые лица, смотрели сидевшие в ней боевики.
Достав флягу, Денис попил. Галет осталось шесть штук, а как будет дальше, он не знал и поэтому обходился только водой. «Надеюсь, они ее еще не отравили», – усмехнулся он и поднялся. Навстречу небыстро ехал «УАЗ». Не доехав до Дениса метров пять, остановился.
– Стоять! – В открытые дверцы выскочили четверо боевиков с автоматами. Денис остановился.
– Руки в стороны! – приказал один. – И на колени! Ну!
Денис неожиданно рассмеялся. У его ног простучало пять пуль.
– Машину надо останавливать позади того, – опустив руки и продолжая улыбаться, сказал Денис, – кого хотите брать. И эти киношные трюки – стрельба перед ногами, – он небрежно махнул рукой, – оставьте. Война не кино, страшнее. Насчет меня спросите Арби Бараева. Он сейчас в Урус-Мартане. Наверное, в курсе? Вот скатайте и поинтересуйтесь. И не подходите! – угрожающе предупредил он. – Иначе вам придется меня убить, а Арби будет очень недоволен. – Мысленно Калмыков крыл себя на все лады. Но говорил не умолкая, высокомерно и пренебрежительно. В любом случае это должно было помочь. Если не напугать, то хотя бы на некоторое время остановить боевиков. Четкой организации в патрульно-постовой службе у них не было. К тому же полевые командиры, бывшие ранее врагами, ими и остались. Вместе их свели приближающиеся федеральные войска. Делили заложников, пленных, террористов, нефтепровод. Многие командиры, не такие известные, как Радуев, Басаев, скрипя зубами, отдавали Хаттабу по десять процентов денег за произведенный нефтеперерабатывающими заводиками бензин. Всего этого Денис не знал, но все- таки, получая какую-то информацию из газет и телепередач, помнил об этом. Тем более что их поведение в Чечне заранее было оговорено с Бабичем, который делал упор именно на неразбериху и множество наемников.
Даже если его остановили люди Бараева, на которого сейчас ссылался Денис, то это ничего не значило. Боевики, а тем более инструктора, коим вполне мог быть Денис, не знали друг друга. Прошедшие двух– трехмесячные курсы подготовки в тренировочном центре Урус-Мартана не могли назвать инструкторов или тех, с кем проходили подготовку. Поэтому Денис не спешил стрелять – его скорее всего убили бы – и вел себя достаточно нагло. С облегчением заметив, как боевики нерешительно, как бы спрашивая друг у друга совета, переглянулись, он засмеялся.
– Ладно, воины, – кивнув, демонстративно посмотрел на часы, – пора мне. – И неторопливо пошел вперед. Проходя мимо машины, увидел на заднем сиденье миномет.
– Подожди, – остановил его лысый боевик, – документы есть какие-нибудь?
– Бумаги у людей Масхадова, – усмехнулся Калмыков. – Справку он где-то потерял, а я… – Он засмеялся и сделал шаг вперед.
– Стой! – преградил ему дорогу другой боевик, рослый бородач с мрачным лицом. – Садись, – кивнул он на машину. – Поедешь с нами. Если правду сказал, отвезем куда надо.
Денис увидел направленные на него стволы автоматов и мысленно обложил себя матом.
«Надеюсь, „лимонку“ взорвать в машине успею», – вздохнул он. И тут мрачный боевик, вздрогнув,
