Самое интересное, что хоть в июле пятьдесят третьего и было доложено наверх о том, что провода были обрублены, на самом деле Жуков оставался «под колпаком» у спецслужб до самого последнего дня, но вернемся в 1945 год.
Первый звонок для Жукова прозвенел во время Потсдамской конференции в июле сорок пятого. На приеме у Черчилля произошел любопытный инцидент. После того как Трумэн произнес тост за здоровье Сталина, а Сталин, в свою очередь, за здоровье Черчилля, британский премьер неожиданно провозгласил здравицу Жукову, придав ему, таким образом, статус второго по влиянию человека в Советском Союзе. Рядом находился Молотов, здесь же был и сам Сталин. Улыбающийся Сталин.
В тот день Сталин улыбался не к добру — до первой опалы Жукова оставалось 11 месяцев.
Через месяц сначала Москву, а затем Ленинград по приглашению Жукова посетил его друг — генерал-победитель Дуайт Эйзенхауэр, кстати, будущий президент США. Явно недооценивавший возможности советских спецслужб, Эйзенхауэр во время беседы с послом США в Москве Гарриманом произнес роковые для Жукова слова:
Эти слова американца очень быстро дошли до Сталина, а он, как известно, любил сам назначать себе преемников и терпеть не мог, когда это за него пытались сделать другие. С этого момента ничего еще не подозревающий Жуков был обречен. Сталину нужно было лишь время, чтобы подготовить удар по все еще скачущему на белом коне маршалу Советского Союза Георгию Жукову.
В ночь с двадцать второго на двадцать третье апреля сорок шестого года был арестован бывший главком ВВС главный маршал авиации А. А. Новиков — друг маршала Жукова. С этого момента операция по устранению любимца нации вступила в завершающую фазу. Показания из Новикова выбивали всеми возможными способами. Маршал авиации очень быстро понял главное — нужно сдавать Жукова. И, что самое неприятное, сделал это. Из докладной записки В. С. Абакумова И. В. Сталину:
…
Абакумовские люди умели работать. С Новиковым, видимо, не церемонились. Иначе как можно расценить то, что пишет бывший главный маршал авиации в конце своего послания:
Когда показания пришибленного сына полицейского достигли нужного объема, последовал резкий, чисто сталинский удар. 1 июня 1946 года состоялся Высший военный совет, в повестке дня которого «дело Жукова» первоначально не значилось. Зато накануне, когда Жуков уже лег отдыхать, к нему на дачу приехали трое, как выразился Жуков, «молодцов». Старший из них представился и сказал, что им приказано произвести обыск. Правда, ордера на обыск не предъявил. Жуков, по его словам, пригрозил применить оружие, после чего ночные визитеры ретировались.
Странный визит, если бы не знать, что произошло на следующий день.
На заседание Высшего военного совета Сталин опоздал. Вошел хмурый в довоенном френче и тут же положил на стол перед ведущим заседания генералом Штеменко папку с документом и глухим голосом сказал: «Прочтите». Это были те самые показания маршала Новикова. Суть их была однозначна: маршал Жуков возглавил заговор с целью осуществления в стране военного переворота. Минуты две в зале стояла гнетущая тишина, а затем в атаку пошли Молотов, Берия, Булганин, генерал Голиков. Как считают многие очевидцы, дело шло к аресту Жукова. И тут произошло неожиданное. За него вступились боевые маршалы и генералы. Цвет армии-победительницы: Конев, Рокоссовский, Хрулев, особенно яростно защищал Жукова маршал Рыбалко. Именно он позволил себе фразу, обращаясь в том числе и к Сталину: «…пора перестать доверять показаниям, вытянутым насилием в тюрьмах».
Идея «заговора» не прошла, но тем не менее присутствующие генералы высказали затаенные обиды. Припомнили Жукову и грубость, и понижение в должностях, и отстранение от командования.
Маршал Жуков в конце заседания признал свои ошибки, согласился с тем, что у него появилось «зазнайство» и что он не может оставаться на посту главкома сухопутных войск. Все прошло по обычному для Страны Советов сценарию. Виновный был найден, публично избит, затем было раскаяние и
