Чисто партийное убийство

Перед самой поездкой Жукова в Югославию его пригласил на отдых в Крым один хороший товарищ… Никита Сергеевич Хрущев!

Потом на Пленуме ЦК он вспомнил этот бархатный сезон.

Из стенограммы выступления Н. С. Хрущева на октябрьском Пленуме ЦК КПСС: «Давно ли мы вместе с Жуковым в Крыму купались в море? Но даже тогда, когда мы вместе купались и вместе ходили на оленей, я смотрел на тебя по-другому: я смотрел на тебя, изучая и удивляясь твоему вероломству. Ты скажешь — почему я не сказал тебе? Товарищ Жуков, я бы сказал так, но надо знать, когда об этом сказать и кому сказать, а то скажешь и дураком будешь. Я не хотел быть дураком, потому что, если бы я сказал тебе, друг, это не помогло бы, ты мог бы насторожиться и наделать дел. А ты способен на это.

Если говорить, то я не случайно попал на охоту из Крыма в Киев. Я там ничего не убил, а я там охотился на политическую дичь. Я хотел встретиться с командующими округов. Думаю, командующие меня более или менее правильно поняли. И я был доволен, что тебя там не было».

Впрочем, почему так себя вел Хрущев, тоже понятно. Он смертельно боялся Жукова и не мог ему простить слов четырехмесячной давности о том, что у товарища Хрущева тоже есть недостатки и ошибки. Уж не на личное участие Хрущева в репрессиях намекал тогда Жуков?! На трибуну поднимались один оратор за другим, и постепенно стали вырисовываться контуры главного обвинения и главного страха: тайное создание школы диверсантов, о которой знали всего три человека: Жуков, заместитель начальника Генерального штаба Штеменко и начальник школы Мамсуров. Сообщил в ЦК об этой школе, куда свели семнадцать рот из разных округов, генерал Мамсуров. Помог, так сказать, вывести сослуживцев на чистую воду. Об этой школе говорили многие: Суслов, Малиновский, сам Хрущев.

Из стенограммы выступления Никиты Хрущева на октябрьском Пленуме ЦК КПСС: «Ведь у Берия тоже была диверсионная группа, и перед тем как арестовать Берия, Берия вызвал головорезов, они были в Москве и неизвестно, чьи головы полетели бы…

…И это делает министр обороны с его характером…»

Откровеннее не скажешь. А все остальные обвинения: и в культе личности, и в грубости, и в заносчивости, как представляется, были довеском, прикрытием.

Закончилось все тем, чем и должно было закончиться. Оправдания Жукова никто слушать не собирался.

3 ноября 1957 года в «Правде» было опубликовано постановление Пленума ЦК, в котором сообщалось, что Жуков оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюризму. За что и был выведен из состава ЦК.

Первая, сталинская, опала сорок шестого года закончилась для Жукова первым инфарктом. Последствия второй, хрущевской, он попытался смягчить довольно своеобразным способом. Вернувшись домой, Жуков сразу же принял снотворное и уснул. Поднялся. Поел. Принял снотворное и опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул. Так продолжалось пятнадцать суток подряд…

Отставленный от дел маршал пытался вернуться в строй.

«В настоящее время предоставить Вам работу представляется нецелесообразным». Такой стандартный ответ получал Жуков на все свои обращения в ЦК. И до отставки Хрущева в октябре 64-го, и после, при Брежневе. Они боялись его.

Правда, летом 64-го, за несколько месяцев до отставки Хрущева, раздался неожиданный звонок от Никиты Сергеевича.

Вспоминает Сергей Марков: «И вдруг хорошее настроение у Георгия Константиновича было. И он говорит: «Мне звонил вот Никита и спрашивает: чем занимаешься, как здоровье?»

Звонок был не только неожиданный, но и очень странный. Еще раз напомним: из отпуска осенью 64-го Хрущев на свое место уже не вернулся.

Марков: «Ну, вот я собираюсь в отпуск осенью. После отпуска вернусь, мы вернемся к твоему вопросу. Тогда меня ввели в заблуждение».

Неужели Никита Сергеевич что-то почувствовал и решил вновь сделать ставку на Жукова? Загадка.

Многие удивятся, но в последние годы жизни главным для персонального пенсионера союзного значения Георгия Жукова стала любовь. Свою последнюю любовь, Галину Смирнову, он встретил еще в 1950 году в Свердловске. В 1957-м у них родилась дочка Маша. Родилась в тот момент, когда с первой женой, Александрой Диевной, брак еще не был расторгнут. Он мучился сам, мучил и своих близких. Лишь в январе 1965 года официально развелся с женой, с которой прожил более 40 лет, и тут же расписался с Галиной. Он любил ее так, как до этого не любил ни одну женщину. В письмах к ней жесткий маршал Жуков — необычайно внимателен и нежен. Связь их была настолько прочной, что сразу же после того, как в декабре 67-го у Галины Александровны обнаружили рак, Жуков перенес тяжелейший инсульт и оказался парализован. Его жизнь угасала на глазах. И тогда Галина, перенесшая только что сложнейшую операцию, собрала последние силы и, еле держась на ногах, поехала в больницу к Жукову. После чего началось его медленное выздоровление. Бог подарил им еще пять лет. В июле 1972 года Галина Александровна писала мужу из Риги: «Твоя трогательная забота трогает меня до слез. А твое желание послать нам сюда розы… Жизнь наша друг без друга немыслима».

13 ноября 1973 года все закончилось. Галина Александровна скончалась. Это был последний удар, который Жуков уже не перенес. После смерти жены он почти не выходил из больницы. Его настиг новый инфаркт. А 18 июня 1974 года, через семь месяцев после ухода жены, ушел и он сам.

Так уж повелось, что осень для России еще с революции семнадцатого года традиционно становится временем политических потрясений. Октябрьские