стойкость своего народа, для которого честь, стремление оставить после себя добрую память являются основополагающими чертами характера, – и как же вы объясните не читавшим ваших книг, почему такой народ стал ныне объектом, мягко говоря, настороженного отношения, а «чеченский вопрос» отнесен к числу наиболее «проклятых»?
– Вы правильно сделали, что оговорились относительно тех, кто не читал моих книг. Им, действительно, труднее понять, как наш народ в корне своем близкий по умострою, беззаветности и простодушию, что отмечал еще Александр Сергеевич Пушкин, русскому народу, был превращен в носителей чуть ли не наследственной враждебности к русским, к России. Ответ на этот вопрос разбросан по всей трилогии. Но если выразить его несколькими фразами, что я и сделал в «Ночах без бога», то он прозвучит так: какая-то часть вайнахов, точнее ее наиболее активная часть дала себя втянуть в страшную кровавую авантюру, затеянную политиками-бизнесменами с тем, чтобы отвлечь народы России от чинимого ими грабежа нажитого трудом многих советских поколений общегосударственной собственности. Остальные же люди то ли от усталости, то ли от неспособности понять суть всей этой грязной игры «прислонились к сатанинскому дому лжи». А ложь, как известно, чрезвычайно опасное «достижение» человечества, хотя порою бывает и очень выгодным проявлением, особенно для «власть предержащих», что мы и видели на протяжении длительного времени. Но не напрасно ложь входит в набор семи смертных грехов – грехов, несущих смерть. Авторы авантюры хотели превратить Чечню в своего рода черную дыру, и им это отчасти удалось. Поднявшиеся на волне беспредела, дурящие народы болтовней о демократии лжехозяева нынешней жизни сами попали в западню своих алчных устремлений.
В основной массе люди зачастую наивны, их нагло обманывают. Чтобы не говорили сейчас о марксистско-ленинском учении, но классики его были правы, заявив, что любой народ будет жалкой игрушкой в руках злобных сил, пока за хитросплетениями слов, изрыгаемых циничными политиками, не научится видеть интересы враждебных ему групп и классов.
Народ! Да, он за свою тысячелетиями исчисляемую историю выковал и возвел в степень уважения и преклонения, великие качества как трудолюбие, стремление к справедливости, но этот же самый народ становится нередко тем деревом, на коем не икону пишут, а из которого дубину вырубают. Примеров предостаточно. Просвещенейшая нация Европы – немцы и – пещерное человеконенавистничество под прессом фашизма. Всемирная отзывчивость русских и – чуть ли не поголовное безразличие к судьбам братских народов в системе либерализма и выживания.
Есть факты, разумеется, и обратного порядка, но они не на голом месте возникают. Возможно, не все знают, что известный некогда своими русофобскими опусами поэт Джек Алтаузен (помните его стихи о Минине и Пожарском, сподвижником которых, кстати, был и мой земляк – князь Черкасский: «Подумаешь они спасли Рассею! А может, лучше было б не спасать?») в годы войны ушел добровольцем на фронт и погиб за «Рассею» (к тому времени Советскую) в 1942 году.
– Согласен, но вот только о Черкасском, как о вашем земляке, к сожалению, знал не много.
– Не только вы, Геннадий Александрович. О Дмитрии Мамстрюковиче Черкасском, бывшем воеводе Нижнего Новгорода, и его роли в освобождении Москвы от польских захватчиков в подробностях описано в историческом романе Михаила Загоскина «Юрий Милославский, или русские в 1612 году». Но об этом умалчивают, а жаль, что данный факт не используется, как это имело место в советское время, «для интернационального воспитания подрастающих поколений».
– Интересный поворот в нашей беседе. Откровенно говоря, я хотел бы развить тему о роли вайнахов в судьбах России, но коль уж раньше мы припомнили советский период то, быть может, коснемся дружбы народов той поры, и опять же задумаемся, как так случилось в нашей «цветущей сложности стране», что целые народы были объявлены врагами и понесли за это наказание, какое, как вы пишите во второй книге «никто и придумать не может, если в нем нет сатанинского начала – отрыв человека от дедовского очага, где мать пела ему колыбельные песни, где сделал он первые шаги?».
– Вопрос сложнейший. Легче всего ответить на него, опираясь на субъективные факторы, специфические черты характера как вождей в центре – Сталина, Берии, так и сатрапов их на местах, обусловивших проявление предвзятости в оценках тех же вайнахов. Поначалу в своих произведениях я шел к ключу – отгадке именно этим путем. В первых двух книгах я показал массу перевертышей, проходимцев, карьеристов, продавших за «чечевичную похлебку» интересы, чаяния своего народа, всплывших на властную поверхность не за счет труда, знаний и воспитания, а на волне догм и штампов. Углубляясь в означенную проблематику, я начал постепенно понимать, что «корень зла» кроется в системе – в системе взаимоотношений власти и народа. И уже в третьей, заключительной книге трилогии, я рассматриваю и трактую последнее выселение вайнахов (а в общей сложности за два века их было около двух десятков) как часть трагических событий в жизни всего советского народа, как часть нашей общей судьбы. Ну разве раскрестьянивание деревни, ссылка миллионов беззаветных тружеников земли в Сибирь, Заполярье не есть то же самое выселение, только более изощренное по форме, но не менее жестокое по сути? Разве, к примеру, русских выселенцев, а их по количеству было значительно больше, чем чеченских, не называли тоже врагами народа. Правда, «чистильщикам» приклеить этот ярлык всей государство-образующей нации духу не хватило.
– Зато его хватило так называемым демократам, сопроводившим приход свой к власти танковой пальбой по Верховному Совету России, а потом и по Чечне.
– Вот-вот. А вызрели-то эти изверги, готовые подобно тому просвещенному либералу, о коем поведал в своем «Дневнике писателя» Ф. М. Достоевский, уничтожить народ, не поддающийся переделке по западному образцу, в недрах советской системы.
Было бы непростительным святотатством отрицать достижения советского периода, успехи в интернационально-патриотическом воспитании, подвиг в годы войны, когда вайнахи вместе с русскими и другими народами сражались геройски с общим врагом. В ту пору советские люди сумели подняться до таких
