основном продвигают ПИПов… Несколько лет назад я предложил ввести эту аббревиатуру (ПИП — персонифицированный издательский проект), чтобы не обманывать читателя. Нельзя одним и тем же словом «писатель» именовать Битова с Распутиным и Донцову с Марининой. Портной и стилист — разные профессии. Пусть будут писатели — это те, кто создает свой художественный мир, работает со словом, и пусть будут ПИПы — персонифицированные издательские проекты. ПИПы же лепят книжную продукцию, как правило, бригадой, и то, что на обложке стоит одно имя, никого не должно вводить в заблуждение… В кино, например, честно пишут фамилии всех трех авторов сценария, как в «Ворошиловском стрелке»…
— Вы были одним из авторов сценария «Ворошиловского стрелка». Вы считаете правильным поступок героя?
— Для начала напомню: фильм «Ворошиловский стрелок» снят по повести Виктора Пронина «Женщина по средам», которую он, в свою очередь, написал по мотивам судебного очерка, опубликованного в одной из губернских газет. Писатель отталкивался от факта. А то, что сделал герой фильма, ветеран войны, — это естественная реакция униженного человека на неспособность и нежелание власти защитить своего гражданина. Когда вышел фильм, нас начали полоскать в либеральной прессе. И меня поразила логика наших доморощенных правозащитников. Те же самые газеты, которые еще несколько лет назад восхищались американскими фильмами, где герой-одиночка берет кольт и сам восстанавливает справедливость, те самые журналисты, которые писали, мол, вот он, настоящий американский характер! Потому-то Америка — великая страна и там все в порядке! Те же самые заголосили: почему Ульянов вместо того, чтобы идти в суд и добиваться законными путями справедливости, как учит нас президент Медведев, взял оптическую винтовку и пошел вершить кровавую расправу? Кто ему дал такое право? И следовал вывод: вот поэтому-то в нашей убогой стране все наперекосяк. Шулерская логика отечественных либералов.
«Я не модный драматург»
— Юрий Михайлович, в наш город вас привели «Одноклассники»?
— Да. Конечно, немножко странновато, что мне пришлось в Питер ехать на «Одноклассников», которых привезли из Еревана, а не поставили в каком-то из ваших театров. Но мои театральные взаимоотношения с Петербургом как-то не заладились. Сначала вроде складывалось все хорошо. Году в 86 -м в ТЮЗе поставили инсценировку моей повести «Работа над ошибками». Получился очень хороший спектакль, он пользовался большим успехом. В 87-м в Александринке приступили к постановке «ЧП районного масштаба». Игорь Олегович Горбачев заказал мне оригинальную инсценировку, прошла генеральная репетиция, по городу были расклеены афиши, а премьера так и не состоялась.
— Причину объяснили?
— Формально да: на «Ленфильме» режиссер Сергей Снежкин как раз снимал «ЧП районного масштаба». Мол, на один Ленинград два «ЧП» многовато. Потом был долгий перерыв. И только недавно поставили «Небо падших» в Театре на Васильевском. По-моему, довольно симпатично получилось.
— Странно. Братьев Пресняковых ставят, Дурненкова ставят — Полякова нет. Вроде бы проверенный автор, не надо рисковать: пойдет зритель — не пойдет…
— На Дурненкова точно не пойдет! Все эти авторы «новой драмы» тоже ставятся. Но где? В подвалах! В малых залах. Максимум 120 человек. А то и 60, 70. Это даже не театр, это такая драматургическая лаборатория. Кстати, сейчас многие коллективы так и называются — «Творческая лаборатория современной пьесы» или что-то в этом роде. В иных «лабораториях» спектакли даже не ставят, а просто актеры читают на голоса. Чего напрягаться-то?! Так называемая новая драма, которая, кстати, всячески поддерживается, вывозится на фестивали, награждается и тут же забывается. Это чаще всего какой-то репортаж с обильной матерщиной о неких пограничных ситуациях. Зритель не знает, как быть: уйти сразу или все-таки послушать? «Новая драма» — абсолютный отказ от традиционных форм драматургии. Это не развитие традиции, а именно конфронтация с ней. А ведь традиция не выдумка давно истлевших зануд, а просто отражение сущностных, базовых принципов искусства. Хотите быть в конфронтации со сменой дня и ночи? Да сколько угодно! Но зритель просто не ходит на такие спектакли, и они подолгу не живут. А поскольку сами «новодрамовцы» хорошо видят, что их вещи недолговечны, как фельетоны, они особо в них и не вкладываются, пишут не пьесы, а то, что я называю драматургическим материалом, сырьем.
— Режиссерами почему-то это «сырье» востребовано.
— Режиссеров оно очень даже устраивает. Потому что настоящая, прописанная пьеса ставит режиссера в достаточно узкие рамки. Он становится невольным подчиненным автора, а это далеко не каждому режиссеру нравится.
— В таком случае можно прекрасно обходиться и без Дурненкова с Пресняковыми. Взять да и поставить телефонную книгу — не в переносном, а в прямом смысле.
