переместились в плоскость взаимоотношений между двумя лидерами – кто в «тандеме» будет старшим, уживутся ли, сохранит ли президент свои конституционные полномочия, или они перейдут к главе кабинета министров. Представляется, что жизнь сводит ответы на эти вопросы к тому, продолжится ли стратегический курс России, которым она пошла в XXI веке. И если да, то будет ли при этом сделан упор на решение тех задач, которые остались нерешенными, и проявится ли стремление исправить те ошибки, которые имели место.
Что свидетельствует в пользу преемственности взятого стратегического курса, естественно, при необходимости его совершенствования? Прежде всего, поддержка преобладающей частью российского населения. Кандидатура Медведева не навязана со стороны – это был выбор самого Путина, который, как показала жизнь, мог бы сохранить за собой президентский пост, действуя через большинство в Государственной Думе, готовое внести конституционные изменения, позволявшие ему идти на третий срок. Наконец, став главой правительства, Путин одновременно возглавил партию, которая составляет парламентское большинство. Следовательно, он контролирует и исполнительную, и законодательную власти. Но президент – это ясно обозначилось сразу же после его избрания – ни в коей мере не занял должность, аналогичную английской королеве. Он на деле сохраняет атрибуты высшей власти в России. Такова властная конструкция, способная обеспечить преемственность курса.
Устойчивость этой конструкции определяет время. Дело в том, что недостатком не одного, а практически всех сменявших друг друга российских руководств было образование политических элит, лично преданных главному руководителю. Элиты не были однородны, но всех объединяла эта преданность одной личности. Тяга российского чиновничества к служению не столько государству, сколько лично его главе живуча. В таких условиях не исключены поползновения тех, кто ныне окружает Медведева и Путина, – здесь аргументом не является прежняя ориентация – вбить клин между двумя руководителями, несмотря на их стремление быть вместе. Настораживают и появившиеся в прессе публикации, ретроспективно критикующие В. В. Путина. Авторы и организаторы этих публикаций, которые предпочитали хранить молчание во время его президентства, теперь как бы пытаются обратить на себя взор нового главы государства.
Но навряд ли все это может перечеркнуть сам курс, объективная необходимость которого для России стала очевидной. Этот курс в экономике, прежде всего, предполагает продолжение движения к цивилизованному рынку. Возможно, мечтает о возвращении России к командно-административной системе ничтожно малая группка людей, которую не следует путать с большим слоем населения, испытывающим ностальгию по великому государству – Советскому Союзу. К тому же у этой группки нет покровителей вне России. Таким образом, проблема реставрации дореформенного, дорыночного курса практически отсутствует.
Отсутствует – этого не примет народ, можно сказать об этом твердо – также перспектива возврата от нынешнего курса к периоду олигархического капитализма, характерному для начального этапа перехода России к рыночному хозяйству.
Преодоление олигархического капитализма
Олигархи – это не просто крупные предприниматели, которые в считаные годы заработали огромные состояния далеко не коммерческими путями, а используя установившиеся личные отношения с властью или с семьей того, кто был на ее вершине. Олигархами стали называть в России тех, кто, не довольствуясь своим положением в экономике, практически заправлял делами в государстве, назначал своих людей на командные позиции, оказывал серьезное влияние на законотворческие и нормотворческие процессы.
К моменту избрания В. В. Путина президентом в 2000 году группы олигархов, использовав известные особенности приватизации в России, реально создали условия для сказочного обогащения. Очевидно, сразу было невозможно радикально изменить роль олигархов без экономической дезорганизации и политической дестабилизации в стране. С учетом особенности положения российское руководство пошло по пути сохранения существовавших экономических условий, но при этом приватизированные сырьевые монополии должны были взять на себя обязательства, которые могли бы эволюционным путем изменить олигархический характер развития России: честно выплачивать налоги, поднимать заработную плату своим работникам, социально обустраивать территории, на которых оперируют их предприятия, вкладывать достаточные средства в приращивание запасов природных ресурсов страны и, самое главное, отказаться от грубого вмешательства в политику, не развращать общество, насаждая во всех властных структурах лоббистов своих интересов.
Расчет властей на понимание со стороны олигархических групп оказался несостоятельным. Они продолжали своевольничать, все больше уверовав во вседозволенность своих действий. Не только продолжалось, но и усиливалось проникновение олигархических групп во все властные структуры. Наращивались махинации с налогами. Как заявил в интервью агентству Рейтер в ту пору министр экономического развития Герман Греф, «…сначала они покупают дырки в законодательстве, потом покупают чиновников, а потом „оптимизируют“ налоги. Наши нефтяники, – сказал он, – не гнушаются никакими методами, чтобы эти дырки просверлить».
В наибольшей степени активничал по всем этим направлениям «ЮКОС». В результате возникло в 2003 году «дело ЮКОСа», которое не может рассматриваться, как это представляют некоторые, в качестве «схватки под ковром» «питерских чекистов» с «питерскими юристами» или тех и других с «московскими либералами». Такие умозаключения – типичное скольжение по поверхности. «Дело ЮКОСа» показало стремление власти, пока не поздно,
