не дало: к концу гражданской войны они едва ли могли влиять на принятие каких-либо решений{252}. Однако вскоре после поездки Троцкого в Екатеринбург, 20 января 1920 г., экономист и хозяйственный деятель Юрий Ларин выдвинул на III Всероссийском съезде Советов народного хозяйства предложение об отмене продразверстки. Вместо нее он призывал ввести натуральный налог, который сопровождался бы обменом промышленных товаров на продукты питания при контроле профсоюзов, и меры для регулирования цен на зерно или даже фиксированные цены на него. Как и Троцкий, Ларин больше всего беспокоился о том, чтобы государство смогло простимулировать производство продовольствия в объеме, превышающем тот, что покрывает нужды самих хозяйств{253}.
Ларин был членом президиума Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ), и его предложения были серьезно изучены на заседании, открывшем III съезд. Однако делегаты их не приняли, отдав предпочтение принципу централизации в обеспечении продовольствием. Предложения Ларина и последовавшее за ними обсуждение даже не были включены в опубликованные материалы съезда.
Народный комиссар финансов Николай Крестинский проинформировал Ленина о предложениях Ларина через день после их представления съезду, прибавив собственное мнение: «Я считаю их неосуществимыми и вредными». Ленин заключил: «Запретить Ларину прожектерствовать». А поскольку еще за два месяца до этого он укрепился во мнении, что послаблений свободной торговле давать нельзя, теперь ему было недостаточно просто упрекнуть Ларина. Он настаивал на том, чтобы Ларина убрали из президиума ВСНХ, и даже послал предостерегающее послание председателю этой организации Алексею Рыкову: «Укротите Ларина, а то Вам влетит». Рыков тоже был известен как критик политики продразверстки{254}.
Ларин, хотел он того или нет, нарушил правило, установленное для всех высокопоставленных чиновников: не делать независимых заявлений о продовольственной политике и уж точно не критиковать существующие методы. Вокруг продовольственной политики на всех уровнях – заготовка, транспортировка и распределение – было такое количество критики и дискуссий, что 5 января 1920 г. коллегия Наркомпрода выдвинула несколько спорное требование, чтобы все речи и объявления по вопросам обеспечения продовольствием подвергались тщательному изучению Центральным комитетом РКП (б){255}. Не прошло и двух недель, как Ларин нарушил этот принцип и был наказан за введение в заблуждение широких масс. «Для широкой же массы молодых партийных товарищей и непартийных рабочих это – авторитетное выступление товарища, выдвинутого нашей партией на ответственный пост одного из руководителей хозяйственной жизни страны», – так писал Центральный комитет в письме, извещающем Ларина о его исключении из ВСНХ{256}.
Тем не менее предложения Троцкого обсуждались на заседании Политбюро ЦК партии в конце марта 1920 г. Четверо проголосовали за, 11 – против{257}. Перед заседанием Политбюро Троцкий писал, что предложения – это всего лишь черновой набросок и что, хотя его устраивает суть, язык документа нуждается в редактировании. Несмотря на то, что вокруг продовольственной политики велось много споров и существовало много недовольства как внутри, так и вне партии, очевидно, что никто не был настроен менять политику по этому вопросу, самому насущному и проблематичному на тот момент. На открывшемся вскоре после того, как выдвинул свои предложения Троцкий, IX съезде РКП(б) были вновь утверждены основные принципы разверстки, и сам Троцкий отошел от вопроса продовольственной политики, занявшись вместо этого мобилизацией труда – одной из основных программ, рекомендованных съездом{258}. К своим инициативам по обеспечению продовольствием Троцкий вернется лишь через год, в марте 1921-го, когда решит скромно напомнить товарищам по партии о том, что введение продналога, инициированное Лениным, по сути было тем самым, что он предлагал ранее.
Очевидно, что в начале 1920 г. радикальная переориентация продовольственной политики не имела достаточной политической поддержки. Однако через год ситуация коренным образом поменялась: резко усилилось общественное недовольство в связи с продолжением политики продразверстки. Когда осенью 1921 г. начались приготовления к очередной кампании по сбору продовольствия, уровень протестов в сельской местности вырос до беспрецедентных масштабов.
В то время как Троцкий вносил свои предложения на рассмотрение Центральным комитетом, органы власти на местах также прилагали усилия, чтобы остановить рост недоверия к партии и советскому правительству. В Самарской губернии, где между деревенскими жителями и представителями государства не раз случались конфликты, местные коммунисты были проинструктированы относительно наиболее распространенных антиправительственных лозунгов, в первую очередь «За свободную торговлю!». Коммунистам разъяснялось, что они должны противостоять подобным призывам, донося до народа идеи партии{259}. Цензоры, которые читали письма, получаемые и отправляемые красноармейцами, рапортовали о многочисленных содержавшихся там сообщениях о реквизициях, после которых еды оставалось все меньше и меньше, и о нехватке семян для следующего посева{260}. А лето 1920 г. принесло еще больше тревог: засуха и сильные ветра во многих регионах грозили низким урожаем или даже гибелью посевов{261}. Однако, когда в деревнях появились продотряды, они восприняли протесты крестьян и местных представителей советской власти как «кулацкий саботаж» и «местничество»{262}. Районный продовольственный комиссар в Лебедяни (Тамбовская область) отказался принимать всерьез письма с протестами против норм разверстки зерна от деревенских общин и местных (поселковых и районных) советов, написанные незадолго до начала сбора урожая. Комиссар заявил коллегам в областной администрации, что эти письма – не более чем «жалкое кулацкое хныканье».
«Уже хорошо известно, что крестьяне продолжают гнать самогон, продают зерно на черном рынке, закапывают его в землю. Вам пора понять, что
