Я не мог понять, почему многие считают сатиру на исламских террористов предосудительной и неприятной независимо от того, насколько она резка и беспощадна. Сатира — это мирная штука, которая никого не убивает. Сатира — это цивилизованный ответ на варварство и насилие. После гибели Тео ван Гога в Голландии, терактов в Нью-Йорке, Лондоне и Мадриде, после угроз в адрес политиков и художников мне на некоторое время пришлось стать орудием западной цивилизации, с помощью которого она ответила на все это словами и карикатурами. Филипп Валь, главный редактор французской сатирической газеты «Шарли Эбдо», сформулировал эту мысль в феврале 2007 года, непосредственно перед началом судебного процесса в отношении него самого и его издания за перепечатку рисунка Курта Вестергора: «Что мы за цивилизация, если не можем иронизировать, насмехаться и глумиться над теми, кто взрывает поезда и самолеты, совершая массовые убийства невинных людей?»
Диалог Марии Гомес с предполагаемыми убийцами ее мужа дал мне пищу для размышлений, в том числе о «карикатурах на пророка Мухаммеда». Я осознал, почему в демократическом обществе столь важно проводить черту между словом и делом, между тем, чтобы сказать что-нибудь оскорбительное и сделать что-нибудь подобное. Если не видеть этой разницы, то сложно определить, кто в 2007 году в мадридском зале судебных заседаний был настоящим преступником, а кто — жертвой. Мусульмане, которые своей религией оправдывали массовые убийства, или Мария Гомес, рисунком на футболке заявившая о преступлении, которое было совершено против ее мужа и почти двухсот других людей в то роковое мартовское утро? И хотя суд не место для демонстраций, ответ очевиден, во всяком случае сторонникам цивилизации, которая борется с варварством. Массовые убийства и сатира принадлежат разным мирам. Все, кто уважает право на жизнь, предпочтут стать жертвой сатиры, а не убийства. Это еще раз напоминает нам, насколько принципиально различие между нарушением чьих-то прав словом и тем же нарушением, но действием.
Да, многие мусульмане, несомненно, восприняли карикатуру Курта Вестергора как оскорбление. Но когда это публикация рисунков, способных задеть чьи-то чувства, успела стать преступлением? Их каждый день печатают во всех газетах мира! Я не представляю более мирный способ ответить на запугивание и насилие во имя религии, чем сатирические рисунки. Разве Курт Вестергор убил кого-то своей карикатурой? Разве он призывал к насилию? Разве он зашел в своих действиях дальше своих коллег из других датских СМИ? Вовсе нет, скорее наоборот.
Из Москвы к Мухаммеду
Все произведения мировой литературы я делю на разрешенные и написанные без разрешения.
Когда Мария Гомес утром 11 марта 2004 года ждала своего мужа, который так и не вернулся домой, я находился в аэропорту Копенгагена по пути в Москву. Сопровождавшему меня коллеге с датского телевидения внезапно позвонил начальник и сообщил о теракте в испанской столице. Три дня спустя в России состоялись президентские выборы, В отличие от парламентских выборов в Испании, также приуроченных к воскресенью 14 марта, российская избирательная кампания была пустой формальностью. Никто не сомневался, что Владимира Путина переизберут на второй срок. Сомнения были только насчет того, насколько он опередит своих соперников, насколько демократическими станут выборы и как много будет фактов махинаций. Освещение выборов в России было моим прощанием со страной и должностью московского корреспондента газеты «Юлландс-Постен», которую я занимал с 1999 года. Этой поездкой завершились мои странствия по миру, длившиеся четырнадцать лет.
Драматический распад Советского Союза в 1991 году произвел на меня огромное впечатление. В то время работа в Москве считалась редкой привилегией. Каждый день я сообщал новости, способные вскружить голову любому журналисту. Многочисленные советские запретные темы утратили сакральный статус неприкосновенности, коммунистические догмы, десятилетиями считавшиеся общепринятыми истинами, беспощадно изобличались, и мне
