газета.
В понедельник 19 сентября мне позвонил один из главных редакторов «Юлландс-Постен» Йорн Миккельсен, мой коллега по газете «Берлинске Тидене» в первой половине 1990-х. В то время я был корреспондентом в Москве, а он — в Бонне. «У меня есть идея, реализацию которой я хочу поручить тебе», — сказал Йорн. Он сообщил о предложении, которое один из наших сотрудников внес на заседании редсовета перед выпуском воскресного номера, где обсуждались возможные варианты продолжения истории Коре Блюитгена. Предполагалось провести небольшое исследование, предлагая художникам нарисовать пророка Мухаммеда, чтобы на практике доказать существование самоцензуры в творческой среде. Кроме того, полученная информация помогла бы нам выбрать для себя одну из двух основных позиций в дискуссии поданному вопросу. Первая: шум вокруг самоцензуры преувеличен, повода для опасений нет, вряд ли мусульманам придет в голову требовать от европейцев соблюдения канонов ислама, изображать пророка вовсе не запрещено. Вторая: страх перед этой религией — реальность, самоцензура действительно существует, население Европы особенно внимательно относится к исламу, опасаясь насилия со стороны его приверженцев.
Наша задумка представляла собой классический журналистский прием, применяемый, когда кто-то, получив разрозненные сведения о какой-либо проблеме, хочет узнать, как обстоит дело в действительности. Можно было просто обзвонить всех подряд и предложить прокомментировать слова председателя Датского союза художников-иллюстраторов Клауса Сейделя, который заявил, что не знает примеров самоцензуры своих коллег, однако выразил обеспокоенность ее возможным существованием. Но мы хотели, чтобы художники сами, не на словах показали, реальны ли самоцензура и страх перед исламом. «Покажи, а не говори!» — вот классический журналистский девиз данного подхода.
Идея мне понравилась, хотя я был загружен другими делами и сначала подумал: «О нет, еще работа!..» Йорну Миккельсену я сказал, что недавно обсуждал с Клаусом Сейделем другой вопрос и могу попросить у него адреса художников. Я позвонил Клаусу, который одобрил идею, пообещав поговорить с коллегами, и когда он прислал мне список членов Датского союза художников-иллюстраторов, согласившихся участвовать в проекте, я сразу сел за компьютер.
Добавив, что издание выплатит символический гонорар в восемьсот датских крон, я распечатал около сорока копий письма и взял в секретариате пачку конвертов, чтобы собственноручно надписать все адреса и наклеить все марки. Затем засунул письма в пластиковый пакет и на велосипеде доехал от здания редакции на площади Конгенс Нюторв до почты на улице Кебмайергаде. Там я бросил письма в почтовый ящик, успев сделать это до девяти часов вечера, чтобы они были доставлены в течение следующей недели.
Следующие несколько дней я даже не вспоминал о проекте. Предполагалось опубликовать рисунки в рубрике «Взгляд» воскресного номера, поскольку мы не успевали их напечатать в нашем журнале о культуре, выходившем по пятницам, за который я, собственно, и отвечал. Проект передали редактору Пьеру Коллиньону, он и обсудил с главным редактором, как его реализовать. Только в конце недели Йорн Миккельсен сообщил мне, что проект запущен. Коллеги сомневались в истинности слов Коре Блюитгена, многие сотрудники даже отговаривали нас от этой затеи. Однако я этого не слышал, видимо потому, что находился в Копенгагене, в то время как мои коллеги работали в Орхусе.
Впоследствии вопрос о причинах, побудивших меня написать членам Датского союза художников-иллюстраторов, стал одной из главных тем дискуссии. Мне говорили, что я должен был лично связаться с теми, кто отказался иллюстрировать книгу Блюитгена. Может, они и правы, но помогает ли это понять, почему реакцией на публикацию рисунков стало насилие, запугивание и бойкотирование? Говорилось, что иллюстрации к книге были гораздо менее провокационны и оскорбительны, чем «карикатуры». Но столь однозначный вывод недопустим. Постепенно многие осознали: совершенно невозможно предвидеть, что именно могут счесть оскорблением мусульмане и представители других конфессий. Так было с напоминавшим арабское слово «Аллах» рисунком на крышечках рожков мороженого в «Бургер Кинг», со слоганом «Новая религия для ваших волос» в телерекламе косметического средства, с крестом на форме итальянского футбольного клуба «Интер», с содержащей строки Корана песней из компьютерной игры, со свиньей-копилкой в банке, с другом Винни-Пуха Пятачком и со многими другими вещами, о которых и при самой дикой фантазии вряд ли можно подумать, что они оскорбят чьи-то религиозные чувства.
«Карикатуры» позволили мусульманам придумать различные причины, почему они носят оскорбительный характер. Одни говорили, что их права нарушает само изображение пророка, но если это так, то почему в июне 2005 года они не отреагировали на рисунок творческого дуэта «Вульффморгенталер», где Мухаммед предстает в качестве пациента психбольницы? Или в 1999 году — на работу американца Гэри Ларсона, где
